Лихогрыз оскалился и грозно оглядел притихших студенток. А Шамтара, повернувшись ко мне, презрительно усмехнулась.

– Алисе, Акавише, Дейне – отлично! Остальным – хорошо, – пропела Доля. – Урок окончен.

Я металась по комнате. Ни цветочное мыло, ни мягкий халатик меня не успокаивали. Я не злилась, нет. Я была в бешенстве. Внутри лопнула какая-то последняя тонкая струна, что держала гнев на привязи, и меня понесло. Остоюбилеело всё! Что мной играют, как куклой, все, кто хочет. Что всю жизнь я карабкалась куда-то, обдирая ногти. Из нищеты, из убогого детдома, из своей ямы, куда меня, оказывается, загнала не жизнь, нет, а какой-то фатум, который тупо не умеет торговаться.

Мне всегда казалось, что я живу не своей жизнью. Хорошо помню это ощущение, когда внезапно утром открываешь глаза и не понимаешь. какого иглесиаса тебя сюда занесло! И каждый раз, когда я пытаюсь что-то разузнать, все еще больше запутывается. Словно клубок ниток: потянешь одну, и запутаются все остальные. Катушку им всем в говэрло!

Среда 5 декабря 2018 

Они думают, что могут мной играть? Забодай их всех единорог! Я завтра же найду Долю и заставлю ее всё рассказать! Пусть хоть сам дракон Горал заявится, мне все равно. Я ведь еду-еду – не свищу, но наеду – не спущу!

Только сейчас выясню у Нистара, где можно Долю найти. Кстати, где он? Я оглядела комнату. Дракоши нигде не было. И на браслете тоже. В самоволку ушел? Тоже мне часть души. Шатала я такую душу вместе с Китаем, твою мышь!

– Нистар! – грозно выкрикнула я.

– Не нужно сотрясать воздух диссонансными вибрациями, ибо я здесь! – по зеркалу на моем браслете пошла рябь, и на блестящей поверхности показалась лапка с золотыми ноготками.

– Ты кто? – я ухватила его за лапку и дернула на себя. – Ты мой фамильяр! Значит, должен всегда быть при мне!

– Больно! – тихо запищал он, – отпусти меня, жестокосердная!

Вот он умеет загнуть, конечно. Жестокосердная! Хоть записывай за ним. Я выпустила лапку. Он помахал ущемленной конечностью в воздухе и обиженно пробурчал:

– Я, между прочим, для тебя старался! Рисковал собой, можно сказать. От Доли весточку принес. А ты со мной невыносимо грубо обращаещься, – он громко засопел.

Меня кольнула совесть.

– Ну ладно, извини! Я сегодня очень нервная. Больше не буду, правда. Давай весточку, не томи! –я погладила его по голове.

Нистар еще пару  минут  поломался, нарочито вздыхая и горестно сопя, а потом протянул мне свернутую трубочкой записку, скрепленную золотой печатью. Я разломила печать, и из записки взвились вверх черной стайкой буквы, украшенные множеством завитушек. Толкаясь и щебеча, они выстроились в ряд и пропели высокими, мелодичными, как колокольчики, голосами:

– Слушай, девица, да на эпилированный ус мотай, красавица! Встретиться нам с тобой  надобно, но не в академии, где всюду тать драконова, людь подлая да нелюдь окаянная. Завтра у тебя всего три урока будет, и все три – Грим Судьбы. Ты внимательно слушай. Да учись гримироваться, а Нистар во всем помогать тебе будет. А опосля науки той хитрой академия наша прибудет в мир летайцев-ящериц. И вас выведут на прогулку, чтобы вы, девицы, чудеса мира ящерок увидели.

И вот там ты, став незаметной для всех, схоронившись за неприметным гримом, должна ускользнуть. А я тебя ждать буду в тихом месте. Нистар тебя проведет. Если все правильно сделаешь, расскажу тебе всю правду подноготную. Все, что в сердечке моем давно схоронено. Ничего не утаю, как на духу выложу! – тут последняя буковка пропела, и все они вспыхнули ярким пламенем и исчезли.

Ох, и чувствительная у тебя попа, тётя Доля! Прям подгадала тютелька в тютельку. Ладно, залп "Авроры" по Зимнему отменяется – как говорил наш трудовик. Зачехлим пока пушки. Подождем до завтра.

Нистар, все еще сопя от обиды, подождал, пока я немного успокоюсь, уселся на столе, скрестив лапки на груди, и сказал:

– Алиса, нам нужно очень серьезно поговорить!

Вот тоска зеленая! Сейчас точно будет морали читать.

– Не грузи, а? – попросила я. – Не до тебя сейчас. И так тошно! Грусть-тоска меня съедает.

Тьфу ты! Это просто вирус какой-то: как Долю послушаю, так тянет на сказочно-былинный язык среднерусской возвышенности.

– Это решительно невозможно! Тема настолько животрепещущая и наболевшая, что откладывать разговор просто смерти подобно! –  крылышки Нистара нервно вздрогнули.

– Судя по вступлению, мне придется спасать мир, не меньше, – я принялась рассматривать свои ногти.

Кстати, подпилить их совсем не мешало бы, и я отправилась в ванную комнату за пилочкой.

– Насчет мира не знаю, но тебя спасать точно нужно, – дракоша решительно направился за мной в ванную.

– Угу, – я нашла в шкафчике пилочку, быстро выскочила в комнату и попыталась прикрыть за собой дверь, чтобы оставить этого зануду в ванной.

Но Нистар ловко подпер дверь хвостом, не давая мне плотно ее захлопнуть, и просочился в комнату вслед за мной.

– Итак, Алиса, судя по твоим попыткам избежать разговора, ты уже догадалась о чем речь пойдет.

– Ну, наверное, – я сосредоточенно пилила ногти.

– И это правда. Твое поведение отвратительно и больше так продолжаться не может!

– Ну уж какая есть! – огрызнулась я.

– В то-то все и дело, что такая, как есть, отбор уже проиграла.

– Это чегой-то? – вспылила я. – Такую, как я, и в академию взяли, между прочим.

– Да ты пойми, что я за тебя волнуюсь! – он выхватил у меня пилочку, взял двумя лапками за руки и доверительно заглянул в глаза. – Судьба – это не только способности, это поведение, понимаешь? Привычки, воспитание, этикет, наконец!

– Ну звиняйте! Графьями не родились! Но у таких, как я, тоже есть судьба. И вот я буду судьбой для таких девчонок, кого тоже ваш Фатумор по головке с детства не погладил. И нитку золотую, если и вложил, то в кардашьян, а не в "Форбс".

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Никто тебя такую судьбой не сделает, как же ты этого не понимаешь? – вдруг закричал он.

Я аж вздрогнула! В его мягком, чуть мультяшном голоске, вдруг проклюнулся совершенно чужой мужской голос. Бархатный, сильный и очень красивый. Видимо, я уставилась на него с таким недоумением, что он глубоко вздохнул и произнес в своем обычном тембре: