Я упрямо качнула головой. Шагнула вперед, протянула руку, мысленно ожидая коснуться мягкой ткани плаща, но внезапно пальцы ощутили гладкость чужой кожи. Сердце споткнулось и забилось быстрее. Взгляд против воли взметнулся вверх — туда, где должно быть лицо Самаэля.

— Ты тоже не можешь спасти себя, — произнесла я тихо, — поэтому и помогаешь мне: хочешь сохранить если не свою, то хотя бы чужую жизнь. Так почему запрещаешь мне сделать то же самое?

Я повела ладонью вверх и остановилась напротив сердца, ощутив учащенное биение. Кожа Самаэля была горячей. Не сильно, но достаточно, чтобы напомнить о холоде окружающей нас темноты. Захотелось спрятаться от нее, прижаться к Самаэлю, почувствовать его руки на своей талии, его губы на моих. Во рту вмиг пересохло.

— Эвелин, это пустой разговор…

— Нет, — возразила упрямо. — Если сдался ты, не значит, что сдамся и я.

Самаэль схватил меня за запястье. Дернулся, явно собираясь убрать мою ладонь со своей груди, но остановился. Я же медлить не собиралась. Коснулась его свободной рукой, проскользила ею по горячей коже, и обняла Самаэля за шею.

— Откуда в тебе столько настойчивости? Что ты можешь?

— Могу не позволить тебе смириться, перестать бороться. И могу быть рядом. До самого конца.

Сердце под моей ладонью забилось быстрее. Пальцы на запястье сжались.

— Потому что ты не из тех, кто только берет, не отдавая ничего взамен? Верно, Одия?

— Потому что во мне живет не только ненависть, Самаэль. Я — не мой дар. Как и ты — не только тьма.

Воздух между нами уплотнился. Едва ли не кожей я ощущала те несколько сантиметров, что разделяли наши тела. И пусть меня проклянут за бесстыдство, но я хотела сделать последний шаг, хотела обнять Самаэля обеими руками, притянуть к себе и поцеловать. Тьма, будто союзница, скрывала мои горящие румянцем щеки, надежно прятала нас от мира. Будто и нет в нем ничего больше — ни условностей, ни правил, ни запретов. И на секунду, на один вздох, сорвавшийся с губ, показалось, что Самаэль хочет того же. Что он вот-вот наклонится и поцелует. Но вместо этого Самаэль меня остановил.

— Я не сдался, Эвелин. Не в моих это привычках. Тебе не о чем переживать. Отдыхай.

Выпустив мое запястье, он отстранился. Исчезло тепло. Исчезло биение его сердца под моей ладонью. Осталась лишь темнота, пугающе-колючая. Рука вдруг показалась бесконечно тяжелой, и я уронила ее, словно плеть.

— Конечно, — произнесла с улыбкой, не выдав даже дыханием, как непросто дался мне спокойный тон. — Доброй ночи.

Не оборачиваясь, я вышла из комнаты, тихо прикрыла дверь и вернулась к себе. Холод пробирался под кожу. Даже тяжелое пуховое одеяло оказалось не в силах его отогнать. До самого рассвета я ворочалась, вспоминая горячее тело Самаэля, и гнала бесстыжие мысли из головы. Но кажется, от некоторых мыслей избавиться ничуть не проще, чем от надежды. Слишком желанные, слишком опасные, слишком искушающие… как и сам чернокнижник.

Мы выехали рано, с первыми лучами солнца. На обед решили не останавливаться. Я перекусила тем, что нам собрали в дорогу на гостевом дворе; Самаэль же от еды отказался. Он держался невозмутимо, как всегда. Спокойно и обстоятельно отвечал на мои вопросы о Кайдире, об императорской резиденции, о предстоящем вечере. Единственное, о чем Самаэль не заговаривал — это о нашей ночной встрече. Я тоже молчала. Но не потому, что не хотела обсудить случившееся, а потому что не решалась.

Мы словно играли в игру — притворились, будто никакой встречи не было вовсе. Не было разговоров, прикосновений, не было моей слабости и чувств, таких незнакомых, но таких искушающих. Не было самой ночи. Однако глубоко в душе я не хотела отрицать ее. Пусть не для Самаэля, но для меня все было взаправду.

В императорскую резиденцию мы прибыли в сумерках. Территория перед главным входом утопала в зелени. Только подъездная дорожка, широкая лестница да песочного цвета стены выделялись среди буйства растений. Самаэль пояснил, что супруга императора владеет даром земли. Именно ради нее Тайдариус Четвертый, правитель Эйхара, и разбил эту резиденцию. И все здесь подчиняется воли Дайринии. Все, кроме самого императора, разумеется.

Нас разместили в гостевых спальнях, смежных друг с другом. Доставили чемоданы, саквояжи и коробки, перевязанные алыми лентами с серебряной строчкой, — лентами ателье мастера Турри. Ванна уже была наполнена, пушистые полотенца сложены белоснежной стопкой.

Вещами занимались слуги — две женщины средних лет. На секунду мелькнула мысль отпустить их, сказать, что справлюсь сама, но я мысленно одернула себя. Они наверняка лучше знают, что и как подобает делать в резиденции. Раз их прислали — значит, так надо. Кивнув в такт мыслям, я развернулась и ушла в ванную. После долгой дороги вымыться хотелось безмерно.

По возвращении на столе меня ждал накрытый едва заметно светящимся куполом ужин. Стоило прикоснуться к овальному камню сбоку от подноса, купол исчез. В воздух взметнулся пар от горячей еды и дразнящие нос ароматы.

Я обернулась, посмотрела на смежную дверь, ведущую к Самаэлю. Интересно, он тоже будет ужинать в комнате? Один? Может, предложить составить ему компанию? Хотя… кого я обманываю? Это не ему нужна моя компания, а мне его. Прошлой ночью Самаэль четко дал понять, что не готов принять ни мою заботу, ни желание помочь.

Я вздохнула. Отвернулась от двери и села за стол.

Скоро наши с Самаэлем интересы перестанут совпадать, и мы разойдемся. Лучше остановиться сейчас, не привыкать к его присутствию, не надеяться на его помощь. И те чувства, что он зародил во мне, — их тоже лучше остановить сейчас. Пока еще не слишком поздно.

Погруженная в мысли, я едва ли различала вкус блюд. Аппетит исчез, аромат запеченной под соусом рыбы больше не дразнил нос. Не доев, я отставила тарелки, забралась на кровать и, подложив несколько подушек под спину, взяла с ночной тумбы книгу. Ту самую, что мне положила Рагна. Толстую, в темномалиновом переплете, с золотыми буквами, вдавленными в мягкую кожу.

«О дарах, опасных и мирных, контроле над ними и воле императора».

Я открыла первую страницу. Провела пальцами по плотным, чуть шершавым листам. Вдохнула запах бумаги. Просмотрела несколько разделов, улыбнулась, услышав едва различимый хруст корешка. Пробежала взглядом по ровным строчкам, перескочила на новую главу и замерла. В груди похолодело.

Вот оно! Должно быть оно — то, на что намекала Айрис!

«О дарах пяти сестер и их носителях».

Я углубилась в чтение.

С каждой строчкой лед, сковавший тело, таял. Не знаю, на что рассчитывала Айрис, когда советовала заглянуть в книгу. Может, на то, что Самаэль утаил от меня легенду о сестрах? Или что я не знаю об остальных силах? Пока все, что я читаю, пусть и не дословно, повторяет рассказ Самаэля. Единственное отличие — Самаэль не стал подробно останавливаться на ужасах, что творили носители пяти сил.