нужно переходить, собственно, к работе — то есть коллективизации и индустриализации. Политическая игра завершилась победой Сталина с его линией, и нужно было реализовывать эту линию (напомню, объективно обоснованную), а не заниматься политическими игрищами.

Теоретик. Фактически к и июля 1928 года «борьба» между Сталиным и его противниками была закончена[79]. Дальнейшие события представляют собой (выражаясь шахматным языком) «реализацию явного преимущества», планомерное додавливание противника. В июле, на конгрессе Коминтерна, сторонник Сталина Ломинадзе упоминает в своем выступлении «правый уклон» (термин, ранее использовавшийся «объединенной оппозицией»; но теперь уже можно). В том же июле один из сотрудников «Правды», товарищ Попов-Дубовский, пишет Молотову о «невозможном положении», создавшемся в газете; на просьбу Бухарина уточнить, что имеется в виду, он отвечает так:

…Та же история произошла и с колхозами-совхозами. И здесь директивы ЦК встретили глухое сопротивление: с одной стороны, статьи о пользе колхозов (каковая всем известна), с другой — прикрытая кампания наперерез, «защищавшая» единоличника-середняка и создавшая впечатление, будто бы ЦК выдвинул курс на колхозы-совхозы вместо политики помощи середняку и бедняку-единоличнику. Удивительно ли, что «письмо» тов. Фрумкина, этот не только панический, но, на мой взгляд, малопартийный документ, встречает здесь к себе известное внимание [Из стенограммы апрельского объединенного пленума, 1929].

Мы не поленились привести столь длинную цитату, поскольку она ясно показывает уровень «обвинений», достаточных в те годы для принятия решений по кадровым вопросам. Разумеется, «сигнал» Попова-Дубовского был тут же рассмотрен на уровне Секретариата ЦК, и уже в августе сторонников Бухарина Астрова и Слепкова отстранили от работы. Им на смену были назначены сторонники Сталина, перехватившие контроль над газетой и сделавшие должность Бухарина, все еще числящегося главным редактором, чисто номинальной.

Ответная реакция Бухарина поражает разве что политической слепотой: в ходе совершенно явной борьбы за Власть с последовательным истреблением людей одной группировки, он по-прежнему пытается обсуждать деловые и личные вопросы:

Коба, я пишу тебе, а не говорю, так как мне и слишком тяжело говорить, и — боюсь — ты не будешь слушать до конца… Я думаю, что нам нужно было бы обдумать целый план… мы ни разу, даже в самой узкой среде… не обсуждали общих вопросов политики… мы и вся партия не имеем никакого целостного плана…

Началась систематическая кампания против меня… Кончим конгресс и (и китайские тезисы]) и я буду готов уйти куда угодно без всяких драк, без всякого шума и без всякой борьбы [Большевистское руководство, 1996, с. 38–39].

Несмотря на поражение по всем фронтам, Бухарин так ничего и не понял. Времена олигархического Политбюро, в котором каждый «знатный большевик» был востребован как потенциальный участник будущих коалиций, закончились. Отныне СССР правило монархическое Политбюро, состоявшее из идейных или вынужденных сторонников генерального секретаря.

Подведем итог. Структурный экономический кризис 1927–1928 годов в СССР создал объективные (реальные проблемы с обеспечением обороноспособности страны) и субъективные (разные концепции экономического развития) предпосылки для серьезного внутриэлитного конфликта. Устройство Власти в СССР, представлявшее собой вырождающуюся олигархию «знатных большевиков», обусловило развитие этого конфликта по линии формирования двух коалиций, одна из которых должна была трансформироваться во властную группировку будущего монарха.

Практик. Не забудем, что выведенные из Власти в 1925–1926 годах Троцкий и Зиновьев вполне себе строили монархическую конструкцию (есть опыт работы Зиновьева и в Коминтерне, и в Ленинградской партийной организации). Так что на самом деле, я думаю, проигравшая в 1927–1928 годах команда тоже выдвинула бы единого лидера. Но на первом этапе такового у них не оказалось, а потом стало поздно. Возможно, им мог бы стать Угланов, но он слишком сильно помог Сталину в 1925 году (без него свалить Зиновьева и Каменева не удалось бы), и был все-таки для «старых большевиков» человеком «второго круга».

Его погубила приверженность Бухарину, хотя, скорее всего, 1930-е годы он уже стал жертвой обычной аппаратной конкуренции. В любом случае, по итогам этой истории мы можем повторить принципиальный вывод: во Власть играют коллективные структуры, властные группировки, и если даже очень сильная на первом этапе команда столкнется с такой группировкой, но не сможет консолидироваться под единым началом, то с большой вероятностью проиграет.

Теоретик. В общем, победу одержала коалиция, лидер которой по максимуму использовал имевшиеся в его распоряжении ресурсы: 1) собственную властную группировку; 2) союзных и колеблющихся олигархов; 3) умение выработать правильную стратегию и тактику, а также соответствующие политические формулировки. В конечном счете победу коалиции обеспечила негласная, но мощная поддержка со стороны большей части элиты. Но даже при значительном превосходстве в ресурсах и выдающихся способностях лидера эта коалиция в один из (а может быть, и не в один) моментов была на волосок от поражения.

Кризисы, о которых мы пишем, — это ситуации полной неопределенности, в которых каждый игрок получает свой шанс на успех. Поэтому какими бы превосходящими ни казались Вам ресурсы той или иной коалиции, помните: исход борьбы во многом зависит от удачи, а удача благосклонна к тем, кто сам себе помогает. Помогает прежде всего правильным выбором цели и точным пониманием, какие политические лозунги позволят привлечь на свою сторону элиту в целом.

ГЛАВА 3

ОБ АРИСТОКРАТИИ

Теоретик. Здесь мы сделаем серьезное отступление к «Лестнице в небо». Первые два кейса, особенно второй, сталинский, очень хорошо продемонстрировали отличие олигархической системы от монархической. И, как мы уже отмечали в первой книге, из них четко следует, что если речь идет о решении конкретной сверхзадачи, то монархический вариант более эффективен.

При этом мы довольно много говорили о взаимоотношениях людей Власти в рамках монархической системы, а вот аналогичные особенности системы олигархической специально не оговаривали. Вместе с тем взаимоотношений людей Власти в рамках именно этой системы как раз таки касаются следующие кейсы (Рузвельт — Кеннеди — Никсон). А потому я предлагаю, как и в начале книги, предоставить слово Практику, тем более что и у Читателя в рамках предыдущих кейсов возникло много вопросов именно о мотивах поведения участников.

Читатель. Чистая правда. Вы много писали об ответственности и преданности сюзерену, но как в такой ситуации можно говорить об идейности и/или преданности той или иной идеологии? Тут или сюзерен, или базовые принципы…

Практик. А вот давайте поговорим об аристократии!

Читатель. Где вы в СССР видели аристократию?

Теоретик. А вам не приходило в голову, что Сталин, после победы над олигархией «старых большевиков» в конце 1930-х начал строить собственную,