– Тебе ни за что не придется отвечать. Я ведь сама хотела этого… Но я думаю, что сегодня – не опасно.

И эта мнимая безопасность, ощущение безнаказанности окрылили его. Теперь Стас чувствовал, что впереди его ждет лишь хорошее, и беспокоиться, а значит, лишать себя уверенности в обратном, так нужной сейчас, не о чем. Он, конечно, слышал о парнях, которые попадались на эту удочку безмятежного удовольствия, а потом оказывались в ЗАГСе или в тюрьме, но Стас знал Нину не первый день, даже не первый год, и не помнил за ней ни одной подлости, каких уже целый воз был за плечами других отличниц.

Теперь ему было не совсем понятно, чему он сопротивлялся столько лет, если эта нежность, эти мягкость и тепло всегда были в Нине и могли войти в его жизнь гораздо раньше. И вместе с тем что-то подсказывало Стасу: если б он поторопился, шагнул ей навстречу до того, как все в нем до боли оголилось от желания вернуться в мир счастливых людей, то сейчас не испытал бы такого состояния переполненности тем радостным и живым, что, наверное, и называется любовью.

Впервые за последние месяцы Стас не обнаруживал в душе той озлобленности, что уже стала привычной и которую он стал считать главной в своем характере. Только вот стыд никуда не ушел… Крошечным осколком он блуждал по венам, то и дело напоминая о себе острой болью. Как ни старался, Стас не мог забыть того плана, который заставил его привести Нину в свою комнату, где поджидало то, о чем боязно было и думать всерьез.

Разве он мог представить, что в этой девушке – ее душевности, в ее теле, можно обрести все то, ради чего он уже готов был отказаться от всех планов на свете? Больше всего Стасу хотелось добежать до холодильника и выбросить к чертям то, что он, полагаясь на рассеянность отца, замаскировал, положив в баночку и обернув газетой. То самое, украденное у Матвея.

И он уже совсем было собрался это сделать, когда раздался звонок в дверь. Они подскочили и уставились друг на друга круглыми кошачьими глазами, хотя оба уже успели одеться, и пугаться-то было нечего. Громко, неудачно сглотнув, отчего заболело в горле, Стас просипел:

– Посиди здесь…

Пятнадцать шагов – пятнадцать секунд на аутотренинг: «Я спокоен. Я абсолютно спокоен. Ничего не произошло».

Дверь и рот Стас открыл одновременно. Матвей широко улыбнулся, сразу же заметив его замешательство:

– Не ждали? Картина Репина.

Это была несмешная шутка времен его школьной юности, Стас не мог ее знать. Матвей был без шапки, в одной флисовой куртке, ясно, что только из машины. Еще никогда он не казался Стасу таким красивым…

– Ты сегодня записался в прогульщики?

Стас быстро взглянул на часы в коридоре: шел уже второй урок их смены в школе. Интересно, как они смогут объяснить учителям свое отсутствие на занятиях? Забежали после больницы погреться и вдруг всей кожей ощутили то, что называется «наедине». И тут же возникло притяжение, от которого заволновалась во всем теле кровь. И руки сами потянулись к ней, он не планировал этого заранее, в то время как навстречу ему уже тянулись еще чужие, но уже необходимые. Сейчас, в эту секунду, или навсегда? Об этом Стас пока не задумывался.

Да если б и успел подумать, разве существует ответ, который безоговорочно можно признать верным? Силу желания, помноженную на время, называют любовь только в том случае, если второй из множителей исчисляется годами. Но в тот, первый момент как определить? Ведь время еще равно нулю…

– У нас в школе бомбу ищут, – соврал Стас наспех, хотя и не был обязан оправдываться перед Матвеем. Да тот и спрашивал не всерьез.

– Новая народная игра: найди бомбу? Слышал, слышал… Ты меня впустишь или как?

Подавив желание спросить: «А что вам здесь надо?», Стас нехотя отступил:

– Проходите.

– Вот спасибо! – насмешливо отозвался Матвей и с порога задергал крупным носом: – Ты не один?

«Как это он унюхал? Чем пахнет?» – испугался Стас.

И небрежно, как ему показалось, заметил:

– Да мы тут целой толпой ко мне зашли. Не все еще разбежались.

Рот Матвея смешливо искривился, но Стас сделал вид, что не заметил этого. Иначе нужно было как-то отреагировать, запретить ему эту усмешку, а сейчас Стас не находил в себе ничего жесткого, хлесткого.

До него внезапно дошла комичность ситуации: он еще только собирался подстроить Матвею ловушку, а тот уже явился сам. И если сейчас Нина выйдет к ним, не усидит в одиночестве…

«Она же такая красивая! – Стаса почему-то бросило в жар, и пришлось отступить, чтобы Матвей не ощутил его. – А если он и вправду… Да я не пущу ее к нему!»

– Что вы хотели? – резко спросил он.

Едва наметившееся соперничество разом оживило способность к драке. Стас уже переминался с ноги на ногу, с трудом сдерживая желание вытолкать гостя за дверь. Кто знает, может, подпитываемый злостью, он с ним и справился бы…

– Маша… Твоя мама сказала, что в Мишкиной комнате нужно сделать ремонт, – заговорил Матвей уже другим, деловым тоном. – Я забежал прикинуть, во сколько это обойдется. Что-то подсказало мне, что я застану тебя дома… Судьба?

Стас зло прищурился:

– Я не понял, а вам-то какое дело до того, во сколько нам обойдется ремонт?

– Я могу найти хорошую бригаду, они сделают все за пару дней.

В голове жарко зашумело: «Ах ты сволочь! Да как ты смеешь?» Та мимолетная симпатия к Матвею и слабенькая жалость, которая заставляла Стаса сомневаться в выполнимости его плана, мгновенно расплавились в этой горячей ненависти. Если б Нина так неожиданно не перестала быть для него чужим человеком, он, пожалуй, смог бы довести дело до конца.

– Мы с отцом сами в состоянии сделать ремонт, – в своем голосе он услышал скрежет, который вряд ли мог напугать Матвея. Скорее, насмешить.

– Когда? Аркадий же работает целыми днями. Вы перестанете ходить в больницу?

– У нас еще вечера есть!

– О да! А ты держишь в памяти, что Мишку скоро выписывают? Вы просто-напросто не успеете.

– Я могу помочь!

Прыжком обернувшись на голос Нины, Стас едва не закричал: «Уйди! Спрячься! Он не должен тебя видеть. Такую…»

Какую? Что-то изменилось в ней, это было заметно даже в полутемном коридоре. Какое-то загадочное сияние в Нине было всегда, но сейчас она вся просто светилась, излучая свое счастье и охотно делясь им с окружающими, так же, как своей красотой, и юностью, и любовью к этому миру, создавшему Стаса…

Он уже приготовился услышать от Матвея что-нибудь язвительное насчет бомбы и остатков компании, но тот почему-то промолчал.

– Здравствуйте, – сказала Нина, которая, конечно, понятия не имела, кто этот мужчина.

– Я не вовремя, – удивив, растерянно произнес Матвей и отступил к двери.

– Мне вообще-то пора, – она вопросительно взглянула на Стаса.