Стёпой до вокзала. Тепло попрощавшись с малышкой, мы со спокойной душой сели в поезд, а муж поехал с пригорюнившейся Олей в приют, ибо её гостевое время окончилось.

Однако не успели мы добраться до пункта назначения, как позвонил Кир. Меня сразу насторожил звонок, ибо просто так беспокоить муж бы не стал — это не в его правилах, значит, случилось что-то ужасное.

Глядя на экран, где высвечивалось одно слово «Кир», я успела подумать разное: возникли проблемы с Олей или со здоровьем родителей, а, может, какие-то неприятности на службе?

«Но зачем волноваться раньше времени, сейчас всё узнаю», — одёрнула себя и, сдерживая эмоции, спокойно спросила:

— Что случилось, Кир?

— Тётя Галя… она в больнице, — растерянно проговорил муж.

— Что случилось? — снова повторила я. — Опять гипертонический криз?

— Напротив, давление упало до критического, и ещё тётушку ограбили. — Кир вздохнул: — Вынесли всё: ордена Василия Геннадьевича, деньги, картины, антиквариат. Даже по ошибке — картину по номерам, написанную акрилом, которую ты ей купила, — нерадостно усмехнулся муж, — правда, быстро поняли, что она ненастоящая и выбросили прямо в подъезде.

— Да… дела. Как это случилось?

— Всё просто: позвонили, якобы, из больницы и спросили, какое давление. Галина Васильевна решила, что это я так забочусь о её здоровье, и после курса витаминов снова подключил медиков отслеживать состояние здоровья. Сообщив, что давление чуть выше ста пятидесяти, она стала ожидать специалиста, ибо врач сказала, пришлёт медсестру.

Всё было похоже на правду, я знала от мамы, что старичкам, перенёсшим инфаркт, инсульт или гипертонический криз, иногда звонят из поликлиники и обращаются с таким вопросом.

— Видимо, преступники были в теме, — предположила я, вздохнув.

— Да. Вскоре к Галине Васильевне пришла незнакомая светловолосая девушка и сделала инъекцию, после которой тётушка почти сразу отключилась.

— Хорошо, хоть оставили в живых, могли бы вообще…

— Могли бы, — не дал договорить Кир, — если бы я не позвонил, а потом бы не приехал к ней, не дождавшись ответа. — У мужа были ключи, и он часто по-родственному навещал тётушку. — Пришлось вызвать скорую помощь и отвезти Галину Васильевну в больницу. В общем, не задерживайся на своих конкурсах, нужна твоя помощь. Алиске сейчас тоже позвоню. И береги себя, пожалуйста.

Простившись с Киром, я долго не могла успокоиться: какая тонкокожая и хрупкая человеческая жизнь. Трудно её уберечь и сдержать от разрушений, особенно когда всего-то малая толика зависит от тебя.

Стёпа, присев рядом, подёргал меня за рукав лонгслива:

— Лера Алексанна, что-то случилось?

— Уже всё хорошо, не волнуйся.

— Точно?

— Да.

Стёпа по привычке потрепал чуб, улыбнулся, и мир, кажется, принял более радужные и спокойные очертания. Я обняла малыша и поцеловала вихрастую макушку.

— Хорошо, что ты у меня есть, малыш. И Оля тоже.

— И он?

— Конечно, и Кирилл Александрович.

Но этот день не ограничился неприятной новостью, связанной с Галиной Васильевной, ещё одна ожидала в лице Макса, странно оказавшегося именно в это время в холле гостиницы, когда я готовила документы для заселения.

Глядя на вальяжную походку Голубева, вдруг поймала себя на мысли: я почти ничего не знаю о его жизни.

Что мне известно?

Только то, что у Макса есть сын, вероятно, его и Милкин, что Голубев руководит в такой же провинции, как наша, спортивным клубом, а в Наукограде находится по делам, иногда занимаясь благотворительностью в отношении бывшей подружки, но и не только.

Всё. Дальше белые пятна.

Поравнявшись со мной, Голубев раскинул руки, пытаясь обнять, но я резко отступила в сторону, холодно ответив на его телодвижение:

— Макс, что ты себе позволяешь? Я же с детьми.

— А без детей, значит, можно? — усмехнулся он.

— Нельзя. Для чего эти нежности?

— Соскучился, и ещё хочу поговорить.

Макс отступил от меня и обвёл внимательным взглядом. Мне показалось, у него заблестели глаза, от лучиков которых всё пространство заиграло тёплым светом. А, может, это только показалось, как всякий творческий человек, я склонна к проявлению бурных фантазий.

— Для этого приехал? — спросила уже мягче.

— Не только. У меня в этом городе свои дела и интересы.

— Откуда узнал, что я здесь?

— Ты сама как-то говорила о предстоящем конкурсе.

— Допустим.

— Запомнил вот… а после Нового года поздравил тебя и написал, что тоже приеду. Не читала?

— Пропустила, наверное.

Макс кивнул, усмехнувшись:

— Как обычно.

Поняв, что так просто Голубев от меня не отстанет, я согласилась встретиться после ужина в просторном холле гостиницы.

Мельком подумалось: «А, может, это хорошо и правильно, хотя бы исчезнут из красивого узора белые пятна недосказанности».

— Хорошо. У тебя будет не больше часа, — добавила я, чтобы расставить все точки над i. — Больше не смогу уделить внимания, как видишь, я здесь с детьми, можно сказать, на работе.

Распределив ребят по номерам и проведя с ними инструктаж о том, что можно делать, чего — нельзя, я в сопровождении администратора повела их на третий этаж, который мы заняли почти наполовину.

После ужина, оставив Стёпу в номере повторять роль, я отправилась в фойе, предупредив коллегу, что отлучусь минут на сорок.

* * *

Из головы не выходил разговор с Киром, моя озабоченность, видимо, была написана на лице, потому Макс тут же поинтересовался:

— Что-то случилось? — И показал взглядом на кресло, стоящее у журнального столика напротив.

Я присела.

— Да, случилось. Тётушку ограбили, помнишь, я тебе о ней рассказывала, когда мы проезжали возле её дома.

— Родственницу Краснокутских?

— Да, её.

— Киря твой, наверное, сейчас с ней? Я бы не оставил.

Кивнула, скривившись из-за этого слова «Киря», но промолчала.

Голубев покачал головой и, задумавшись на минуту, продолжил:

— Совсем с ума посходили. Она же совсем старенькая. Негодяи. Много взяли?

— Немного, но самое ценное: ордена и медали.

— Да, жаль стариков: по статистике они страдают больше, чем остальные, от рук мошенников и воров, что, в общем-то, одно и то же.

— Да. Так что ты мне хотел сказать?

Помолчав немного, Макс огляделся, задержав взгляд на столике, где лежали буклеты с разными предложениями банков, и сказал о том, что я предполагала услышать и чего так боялась:

— Я люблю тебя, по-прежнему люблю. — Увидев, что собираюсь что-то произнести, он поднёс палец к губам: — Тсс-сс. Пожалуйста, помолчи и послушай. Можно сказать, специально сюда приехал с тобой поговорить, другого способа вытащить из той среды, где ты безнадёжно осела, не было.

Он начал издалека, с момента нашего с ним расставания.

Рассказал, что тяжело переживал уход матери, нашу с ним разлуку, считая меня предательницей, но и себя тоже к ангелам не причислял, винил за бездумные поступки.