– Извините, – повторил ещё раз, не найдя подходящих слов.

– Ничего, – с понимающей улыбкой сказала миссис О'Брайен, – бывает.

Поскольку свидание первое, ограничились прогулкой по району, причём в сопровождении родни, ненавязчиво маячившей чуть поодаль. Этакая демонстрация, что у девушки появился официальный ухажёр и семья его одобряет.

Молодым людям отчаянно неловко, разговоры получились скомканные.

– Вот… бакалейная лавка, – показала Лира на лавочку с обшарпанной вывеской, – мы обычно здесь покупаем, у мистера Донована.

– Чудесное место! – Невпопад отозвался Алекс, глядя на девушку.

– Дом миссис Флинт, она вдова и наша дальняя родственница…

Оба смущались отчаянно, но когда через пару часов к ним подошёл один из старших братьев Лиры и оповестил, что Сестрёнке пора домой, расстроились оба. Проводив девушку и снова повстречавшись с семьёй, Кузнецов отправился домой.

Фред на месте, репетировал роль перед облезлым старым зеркалом, гримасничая с листком бумаги. Алекс с блаженной улыбкой разулся и повалился на диван не раздеваясь.

– Знаешь… я наверное женюсь, – объявил он другу.

Пьеса Ваши боги получила определённую известность сперва в Нью-Йорке, а потом и за его пределами. Алекс прекрасно осознавал, что явление это временное, построенное на нескольких удачных находках из будущего. Свою роль сыграла и социальная направленность пьесы, её сиюминутность. Потому он и хотел разрешить играть пьесу всем желающим, лишь бы платили роялти[71].

– Пару лет спустя это будет никому не интересно, – пояснил он свою логику Саймону Вудфрорту, не желающему терять эксклюзивность, – поэтому я и не против, чтоб её и в других театрах играли. Лишь бы денежка капала… Мистер Вудфорт, я понимаю, что вам хочется с помощью пьесы вытянуть театр Бауэри, сделать его более элитным.

– Именно, – энергично возопил антрепренёр, вскакивая с кресла и бегая по своему необычному кабинету, постоянно натыкаясь на всякий хлам, – сейчас интерес к пьесе велик как никогда, мы можем привлечь сюда совсем другую публику.

Попаданец вздохнул и подошёл к начальнику, взяв его под локоть.

– Пойдёмте.

С этими словами он молча провёл его сперва в женскую гримёрку, где Келли как раз насыпала дорожку, а Лиззи Темпл сидела со стаканом. Это они так перед спектаклем подзаряжались – допинг, без которого уже не могли играть. Потом в мужскую, где картина ещё более весёлая.

– Ну?

– Ясно, – потухшим голосом сказал Вудфорт, – с такой труппой на большее не стоит рассчитывать. Снять сливки, и хватит… так?

– Сейчас, – голосом выделил попаданец, – да. Но смотрите… у вас в Бауэри есть я, Фред… оба небесталанны и что немаловажно – имеется понятие дисциплины. Так? А потом потихонечку… одного актёра, другого… и будет у нас труппа, которой и перед Сенатом выступать не стыдно.

– В этом что-то есть, – антрепренёр окинул Алекса оценивающим взглядом и согласился с предложением.

К середине мая денег накапало аж пятьсот долларов, и это только доля самого попаданца. Колоссальные деньжищи! Хороший новый дом в Бруклине стоил порядка двух с половиной тысяч долларов, а ведь это культурный и деловой город[72], не какой-нибудь Нижний Ист-Сайд!

На Манхеттене можно купить дом и подешевле, да хоть в той же Маленькой Германии. Такой, как у О'Брайенов, оценивался где-то под тысячу, а поприличней мог стоить и полторы.

Поскольку роман с Лирой развивался вовсю, Алекс всерьёз присматривался к недвижимости. Собственно, только отсутствие дома и тормозило помолвку. Не то чтобы семья О'Брайен против того, что молодые сперва поживут в съёмной квартире… Скорее сам попаданец, у которого идея собственного жилья и максимальной независимости прямо-таки навязчивая, едва ли не маниакальная.

– Сам не пойму, что со мной такое, Фред, – жаловался он другу в тесной гримёрке, переодеваясь перед выступлением, – все мысли вокруг дома крутятся. Не квартира, не счёт в банке… дом нужен и всё тут.

– Думаешь, у меня по другому, – горько усмехнулся друг, помогая загримироваться, – кто из трущоб вышел, часто за это цепляются. Собственный угол ценится так, что за него глотку перегрызут в буквальном смысле! А у тебя ещё и невеста, хочется сразу в СВОЙ дом привести.

– Ну… да.

– Вот и не переживай. Сколько там денег за пьесу? Пятьсот долларов? А было?

– Чуть меньше двухсот.

– Ну так что переживаешь? Полдома считай уже есть, к середине лета и вся сумма… Слушай! А подарки?! Тебе же много всякого барахла дарят? Так-то продавать нехорошо считается, только если прижмёт. Но ты ж жениться собрался, а это совсем другое дело, в обиде никто из дарителей не будет.

– Мм… не уверен, – Алекс чуть замялся, – с продажей подарков – идея хорошая, а вот что накапает ещё… Из этих пятисот долларов по меньшей мере двести – от южан.

– Иди ты!? – изумился друг, – они же сейчас в блокаде сидят, денег меньше, чем ни хрена.

– Да вот… но и это ладно. Как бы это… из пятисот долларов двести от южан пришли, а сотня с гаком – это просто переводы растроганных людей. Подарки. То есть как там дело дальше пойдёт…

Алекс развёл руками и Фред нахмурился.

– Погоди… я точно знаю, что с роялти всё в порядке, Вудфорта слышал как-то. Неужели обманывает?!

Попаданец нехотя кивнул…

– Понимаешь, он вроде как… главный правообладатель. Сам понимаешь, иначе пьеса вообще бы не появилась на сцене, там всё-таки много таких… сомнительных моментов. Так что все расчёты через него идут. Сунулся к адвокату… не адвокату точнее, а тому пареньку из адвокатской конторы, помнишь? Курьеру, да. В общем… в договоре изначально парочка моментов, которые можно трактовать двусмысленно, а мистер Вудфорт и толкует – в свою пользу.

– Оспорить? – Подался вперёд Фред.

– Никак, – мрачно ответил бывший студент, – говорю же – моменты двусмысленные. Чтобы оспаривать их, нужен адвокат, а на адвоката все выигранные по суду деньги и уйдут. И это если выиграем дело.

– Угу… если что, Вудфорт может просто затягивать процесс, – меланхолично подытожил Фред, – так что?

– А ничего, – скривился попаданец как от зубной боли, нанося последние мазки грима перед зеркалом, – делаю вид, что ничего такого, всё хорошо… Толку-то возмущаться, если ничего исправить не можешь – только отношения испортим с работодателем.