все трофеи должны лежать в нашей телеге. Но сначала разденьте и свяжите всех живых гоблов, доставьте сюда. С мертвых снять хольки. И ни одной даже ссаной тряпки не оставьте никому, кроме обгаженного исподнего. Это мои трофеи. Наши. Выполнять!

— Глэрд, надо еще головы у огров отрезать и шкуры с них снять. Ценятся.

— Сделаем, по возможности, — посмотрим, что еще лэрг скажет.

Как же сейчас хотелось горячего-горячего прилла, но неожиданно шеи коснулся холодный-холодный металл острейшего клинка. Интуиция до этого молчала, а органы чувств все подвели, как один. Как в классике, «ничто не предвещало беды». Но она пришла, явилась.

— И как это понимать? — голос Турина дрожал от ярости...

Глава шестая

Аура лэрга давила, заставляла тело, но не мозг, сжиматься, дрожать от страха, а в голове нет-нет и мелькало с трудом преодолеваемое желание, наплевав на все, броситься прочь. Нестись не разбирая дороги, верещать, как свинья на бойне, оскальзываясь и падая, вскакивать и снова мчаться, мчаться, мчаться, преследуя одну единственную цель — оказаться как можно дальше отсюда. Животный страх, первобытный ужас топили сознание, с огромным трудом возводил перед ними плотины и не давал разрастись панике. Воздействие напоминало кроносовское и было очень похоже на пси-атаку ксеноматки. Хотя та часто дополнительно приправляла излучение реалистичными иллюзиями, выдергивала из глубин сознания все потаенные фобии человека.

А еще, у меня имелась гранитная, абсолютная уверенность — стоит хоть немного спровоцировать Турина, и он убьет не задумываясь. В миг поставит точку в моей бренной. Непонятно только одно, почему до сих пор я находился в стане живых.

Больше всего мне не понравилось, что «Кольчуга Дорна» показала себя крайне плохо — амулет никак не отреагировал на колдовскую сталь. Понятно было бы, если бы лэрг продавил или проломил защиту, но нет — словно и не имелось артефакта стоимостью в три тысячи двести золотых. И сейчас энергия в нем не проседала, пытаясь защитить от ментального воздействия, хотя после битвы ее оставалось около трети. С другой стороны, проверка прибора в реальных боевых условиях — огромный плюс. Дополнительно требовалось заплатить специалисту в Демморунге за консультацию о подобных видах защиты, именно ему, а не гоблину. Потому что его перфомансы, тайны и недоговоренности вокруг кольца, к разговору о котором синемордый не возвращался, хотя не раз и не два мы оставались наедине, сами за себя кричали. Но, может, Джиган опасался каких-то незримых для меня наблюдателей? Второй фактор недоверия, молчание про огромный минус «Исцеляющего дыхания», и он оставался за кадром до беседы с Амелией. Вроде бы все это мелочи, и могли иметь под собой логическое обоснование, но… Но осадок остался.

Вариантов происходящего с сотником я пока видел только два. Первый. Видимо, произошло нечто совсем из ряда вон, а второй… паскудный Ситрус продолжал гадить, исподтишка насылая безумие на окружающих меня людей. Если не имелось некой другой потаенной причины, почему они начинали совершать безумные поступки, ведущие в итоге к их гибели или несущие крайне негативные последствия. И паладин верховного божества не стал исключением из правил. Но также, как и я, он смог в самый последний момент остановиться.

— Мальчишка, ты хоть понимаешь, что натворил?! — продолжал рычать Турин, задавая очередной вопрос из разряда риторических, потому что пока ответ ему не требовался.

Я молчал. Пусть перебесится. Пси-атака на меня прекратилась так же резко, как и началась. Или выдохся паладин, то есть имелись ограничения у умения, или мой разум смог заблокировать негативное воздействие. Второе было более желаемо.

Почему просто ждал? Потому что обстановку оценил в долю секунды, без всяких эмоций, а исходя из объективной реальности. Не было у меня никаких шансов. Ни единого. Это и раньше понимал. Да, что говорить, имелась абсолютная уверенность в том, что напади я внезапно под «Пеленой Найта» с использованием всех поражающих средств, включая гранаты, вероятность успеха один черт стремилась к нулевым значениям. А сейчас не получилось бы и тактически грамотно отступить. Легкое движение руки лэрга, и острейшее лезвие, холодящее шею, отделило бы голову от плеч на раз. С какой скоростью и как мог двигаться визави довелось лицезреть лично на заседании Малого совета.

Впечатлило.

Гранаты, как последний шанс, не рассматривал. И на то имелись веские причины. Слишком спокойным был взгляд у лэрга, когда он остановился на подсумках с флаконами, оценивая мою экипировку до выезда из Ворот. А на расстоянии полуметра даже я в очках де Кроваля видел едва заметную колдовскую ауру, клубящуюся вокруг сосудов с алхимическим зельем. И совсем необязательно тому же Джигану раскрывать подноготную наших с ним сделок, хотя и данного аспекта не стоило исключать, чтобы Турин точно представлял с чем ему предстоит иметь дело в случае обострения ситуации. Следовательно, как угрозу данный фактор не расценивал.

Фантастикой в подобном конкретном случае являлось уже то, что смог бы незаметно активировать гранаты, но если случится чудо, то и тогда результат был бы простой — самоубийство. А его можно совершить более гуманными и легкими способами.

Свои гипотетические действия я оценивал, не забывая про собственное безумное ускорение, какое давали Когти Дисса. И все равно не успевал. Использовать Жнеца, прыгающего в руку? Вряд ли.

Но опять фактурно проступила одна из первоочередных задач — найти действенное, желательно мгновенное, средство уничтожения любых Туринов, как бы сказал дед, «отыскать иглу Кощея».

Пауза затягивалась, а мои бойцы, все как один, давно обнажили оружие. Ленар Щепка нервно поигрывал мечом, Кевин в левой руке сжимал щит, прикрывая готовых к стрельбе Норга и Баска, а в правой копье. Берг, выводивший под уздцы из-за фургона тирка, запряженного в телегу, выхватил топор. Вряд ли стрелки промахнулись бы в такую мишень — их разделяло с лэргом всего лишь метров пятнадцать. Но все бесполезно. Об этом и кричали испарины на лбах воинов, бледность на их лицах и некая печать безнадежности. Никакого боевого задора и азарта, лишь покорность судьбе, однако проглядывала и решимость принять предначертанное без стенаний. Впрочем, им ничего другого не оставалось кроме, как погибнуть в последнем и решительном. И это несмотря на волны паники, насылаемые лэргом, хотя умение могло иметь либо сугубо направленный характер, либо очень ограниченный радиус действия, не выходящий за пять-шесть метров, столько было до ближайшего воина.

Реальное, увиденное собственными глазами, подтверждение весомости клятвы на крови порадовало. Это еще один положительный результат неадекватного поведения Турина, сюда же, кроме других, следовало отнести и само