– И чего?

– И вызвал огонь на себя.

– Ух, мля… Бежим!

Никто не успел убежать – вопль ужаса зародился где-то в темноте, усилился, поддержанный новыми криками, и ближайший к графу мечник вдруг упал на землю и забился в падучей, пуская пену изо рта. Его тело выгнулось дугой… хруст переламываемых собственными мышцами костей больно царапнул нервы…

– Держи! – Кто-то сильно дёрнул сэра Людвига за руку, и в раскрытую ладонь впечаталось что-то твёрдое и горячее. – Сожми и держи!

Пока граф с удивлением рассматривал золотую гривенку, норвайский рикс бросился к виконту и ухватил того за грудки:

– Колдуй!

– Как?

– Колдуй, а то сейчас все сдохнут!

– Не умею!

– Плевать! – Вертикальные даже ночью зрачки демона полыхнули яростью. – Ну?

Джонни его не услышал – взорвавшееся в голове пламя гудело, заглушая все звуки, и требовало выхода наружу. Вот оно ушло в ноги… вернулось обратно… заметалось… запульсировало в ладонях.

– Мать вашу! – Свет из ладоней ударил в небо. Так зенитные прожекторы ищут вражеские бомбардировщики. Вспыхнули низкие облака…

Вспыхнули и опустились вниз знакомой красной пеленой, окутывая каждого человека, будто заботливая мать укрывает одеялом спящего ребёнка. Окутали человека, но не эльфа или гнома.

Спустя несколько мгновений стихли крики боли…

– Что это было, господа? – Риттер фон Крупп стоял на коленях и вытирал пену, не обращая внимания, что кольчужная перчатка раздирает губы в кровь.

– Дружественный огонь, – пояснил норваец, приматывающий обломки копейного древка к сломанным ногам неизвестного мечника с гербом Оклендхаймов на накидке. – Он же френдли файр.

– Понятно. – На самом деле сэр Франц ничего не понял, но предпочёл не сознаваться в этом, чтобы не прослыть перед варваром необразованной деревенщиной. – Что же вы тогда назовёте недружественным?

Риттер замолчал и в сильном броске успел подхватить падающего навзничь Оклендхайма-младшего.

– Раненых в замок! – распорядился норваец, и что-то в его голосе никому не позволило возразить или оспорить право командования. – Виконта в первую очередь!

Граф Людвиг протянул монету:

– Возьмите, рикс, это ваше.

Вова забрал гривенку и бросил её бойцу со сломанными ногами:

– Выпей за моё здоровье, приятель.

– А за своё? – ухмыльнулся тот.

– Обойдёшься. – Норваец помог подняться риттеру фон Круппу и махнул куда-то в сторону: – Вы хотели посмотреть, как выглядит недружественный огонь, сэр?

А выглядел он, мягко говоря, очень некрасиво. Особенно нехорошо выглядели гномы-наёмники, защищавшие осадные башни, – сломанные куклы в неестественных позах, с пеной и вчерашним ужином на бородах, с выпученными, налитыми кровью невидящими глазами.

– Небесные Боги… – прошептал сэр Франц.

– Представляю, что стало с ушастыми ублюдками. – Норваец мимоходом опустил секиру на голову коротышки, неизвестно каким чудом оставшегося в живых. – Хотя их только краем могло зацепить, так что возможны варианты.

– Простите? – Риттер не знал значения последнего слова, но на этот раз не постеснялся переспросить: – Варианты?

– Они же нюансы, – пояснил Вова. – Те самые нюансы, что у Петьки с Василием Иванычем.

Фон Крупп окончательно запутался. Может быть, сэр рикс называет так удары милосердия? Но почему тогда не сказать об этом простыми словами? Чудной народ норвайцы!

– Пленных вязать, сэр? – Выскочивший как из-под земли стражник сэра Людвига смотрел на Вову с таким выражением, словно тот занял денег лет десять назад и до сих пор не отдал.

– Разве у нас есть пленные?

– Так вот же они! – Боец указал на светящуюся красную дымку над телами. – Или прикончить, кого успею?

Пока варварский вождь соображал, сияние чуть поблёкло, и некоторые тела начали проявлять признаки жизни.

– Что это с ними, сэр?

– Действие заклинания заканчивается, нужно уходить.

– И никого не возьмём с собой?

– А чем кормить?

– Эльфийской кониной. Конями то есть.

– Хорошо, заберите тех, на ком доспехи побогаче. Но не увлекаться, понял?

– Так точно, сэр! Мы это мигом!

Маркиз Гийом де Рамбуйе очнулся в полной темноте. Всё тело немилосердно болело, в голове поселились пьяные кузнецы с огромными молотами, использующие виски вместо наковальни, и откуда они там взялись, неизвестно. Вообще ничего не известно. Последнее воспоминание – хлестнувший по ушам грохот и залитое кровью лицо длинноухого телохранителя. А что сейчас? И где это сейчас?

А ведь так хорошо всё начиналось – удалось выманить гарнизон замка из-за стен и выставить против них гномов. Коротышек не жалко – их Беньямин Восьмой третий месяц не отвечает на требования увеличить ежегодный пенсион вдвое, так что каждый убитый гном хоть немного уменьшит расходы. Немалые расходы!

Маркиз застонал, представив требуемую эльфами сумму, и тут же стало чуть светлее. Телохранитель, убравший с лица господина мокрую тряпку, сдержанно поклонился:

– Скоро взойдёт солнце, ваша светлость, и мы сможем продолжить путь.

– Помоги встать. – Голос дрожал. – Слышишь?

– Вам нельзя вставать, сэр.

– Будешь мне указывать, урод?

Телохранитель опустил взгляд и прошептал:

– У вас не на что вставать, милорд…

– Ты что городишь? Куда они делись? Я не чувствую боли! – Попона, заменившая одеяло, отлетела в сторону, и спустя мгновение де Рамбуйе завыл так, что шарахнулись привязанные к дереву кони.

– Эльфы остановили кровь и напоили вас отваром дурман-травы, сэр.

– Где они?

– Ушли в Весеннюю Степь, сэр.

Ушастые ублюдки… не смогли сберечь господина и предпочли выпустить себе кишки, ибо бесчестье у эльфов смывается кровью. Чаще всего вражеской, но в этом случае – собственной.

– Сколько их было?

– Трое.

– А остальные?

Телохранитель замялся, но был подстёгнут криком:

– Рассказывай!

Да, начиналось всё просто прекрасно – оклендхаймцы схватились с гномами у осадных башен, предусмотрительно оставленных поближе к стенам, и эльфы совсем было приготовились обрушить на тех и других тучу стрел, как вмешалась сама судьба. Сначала какой-то сумасшедший с воинственным воплем «Люсилла!» напугал лошадей, и стрелять с взбесившихся тварей стало невозможно, а потом он же с пятью воинами побежал точно через центр лагеря, расшвыривая костры и сбивая на пути палатки.