Тереза Аранделл засмеялась. Она посмотрела на меня.

– Ваш друг, – заметила она, – просто потрясен. Может, емулучше пойти прогуляться?

Пуаро обратился ко мне с легким раздражением:

– Пожалуйста, не давайте воли вашей благородной натуре,Гастингс. Прошу извинения за моего друга, мадемуазель. Он, как вы заметили,человек честный. Но и преданный. Он полностью лоялен по отношению ко мне. Вовсяком случае, позвольте мне подчеркнуть тот факт, что все, – он посмотрел наменя твердым взглядом, – что бы мы ни собирались предпринять, будет совершеннозаконным.

Она чуть приподняла брови.

– Закон, – объяснил Пуаро, – допускает обширное толкование.

– Понятно. – Она мельком улыбнулась. – Ладно, значит, мыпоняли друг друга. Хотите обсудить то, что вам причитается, вернее, будетпричитаться?

– О чем разговор? Кругленькая, но в разумных пределах сумма– на большее я не претендую.

– Договорились, – бросила Тереза.

Пуаро подался вперед.

– А теперь послушайте, мадемуазель. Обычно – в девяностадевяти случаях из ста, скажем так, я на стороне закона. Но сотый случай можетбыть иным. Во-первых, это обычно бывает гораздо более выгодно… Но действоватьнадо осмотрительно, вы понимаете? Моя репутация не должна пострадать. Мнеследует быть осторожным.

Тереза Аранделл кивнула.

– И я должен знать все факты. Я должен знать правду.Согласитесь, когда знаешь правду, понимаешь, где уместнее соврать!

– Да, это ваше требование вполне разумно.

– Значит, мы поняли друг друга. Каким числом датировано этозавещание?

– Двадцать первым апреля.

– А предыдущее?

– Тетушка Эмили составила его пять лет назад.

– И согласно ему…

– После небольших сумм, оставленных Элен и предыдущейкухарке, все имущество делится между детьми ее брата Томаса и дочерью ее сестрыАрабеллы.

– Деньги доверяются попечителю?

– Нет, они передаются непосредственно нам.

– А теперь будьте начеку. Вам были известны условиязавещания?

– О да. Мы с Чарлзом и Беллой всё знали. Тетя Эмили неделала из этого секрета. В самом деле. Если кто-либо из нас просил у неевзаймы, она обычно говорила: «Когда меня не станет, все деньги отойдут вам. Такчто наберитесь терпения».

– Она бы отказалась дать взаймы, если бы кто-то из васзаболел или возникла другая серьезная необходимость?

– Думаю, что нет, – задумчиво ответила Тереза.

– Но она считала, что у вас всех есть на что жить?

– Да, так она считала. – В ее голосе звучала горечь.

– А вы? Придерживались другого мнения?

Помолчав минуту-другую, Тереза сказала:

– Мой отец оставил каждому из нас по тридцать тысяч фунтов.Проценты от этой суммы, если ее удачно вложить, составляют тысячу двести в год.Разумеется, приходилось платить кое-какие налоги, но оставалась вполнеприличная сумма, на которую можно неплохо жить. Но я, – голос ее изменился,стройная фигурка еще более выпрямилась, голова гордо вскинулась, вся та скрытаяэнергия, которую я чувствовал в ней, вмиг обнаружилась, – но я хочу иметь вэтой жизни нечто большее. Я хочу все лучшее! Лучшую еду, лучшие туалеты, и непросто модные, а такие, которые позволят иметь мне свой стиль. Я хочунаслаждаться жизнью – ездить на Средиземное море и лежать под горячим летнимсолнцем, сидеть за столом в игорном доме, имея при себе большую пачку банкнот,и устраивать приемы – абсурдные, экстравагантные приемы, – я хочу все, чтосуществует в этом проклятом мире, и не когда-нибудь, а сейчас.

От ее равнодушия не осталось и следа. Страсть и азартзвучали в ее голосе.

Пуаро внимательно следил за ней.

– И вы позволили себе все это?

– Да, Эркюль, позволила.

– И сколько же из этих тридцати тысяч осталось?

Она внезапно расхохоталась.

– Двести двадцать один фунт четырнадцать шиллингов и семьпенсов. Таков итог. Так что вам придется подождать оплаты до успешного исходанашего предприятия. А не будет успешного исхода – не будет и чека.

– В таком случае, – по-деловому произнес Пуаро, – придетсяпохлопотать.

– Вы великий человек, маленький Эркюль Пуаро. Я рада, что мызаодно.

– Есть несколько вопросов, которые мне необходимо прояснить,– по-деловому продолжал Пуаро. – Вы принимаете наркотики?

– Нет, никогда.

– Пьете?

– Порядочно, но не из пристрастия к алкоголю. Пьют моиприятели, и я пью вместе с ними, но могу бросить хоть завтра.

– Очень хорошо.

Она засмеялась.

– Я не проболтаюсь, даже если выпью.

– Романы? – продолжал Пуаро.

– Множество, но в прошлом.

– А сейчас?

– Только Рекс.

– Это доктор Доналдсон?

– Да.

– По-моему, он совершенно далек от той жизни, к которой такстремитесь вы.

– Верно.

– И тем не менее вы его любите. Почему?

– Кто знает? Почему Джульетта влюбилась в Ромео?[42]

– Прежде всего, при всем уважении к Шекспиру, потому, что оноказался первым мужчиной в ее жизни.

– Рекс не был первым моим мужчиной, – медленно произнеслаТереза, – далеко не первым. – И почти неслышно добавила: – Но мне кажется, емусуждено стать последним.

– И он беден, мадемуазель.

Она кивнула.

– Ему тоже нужны деньги?

– Отчаянно. Но совсем для другого. Ему не нужна роскошь,красота, развлечения. Он готов носить один и тот же костюм чуть не до дыр,готов ежедневно есть на обед холодные котлеты и мыться в потрескавшейсяжестяной ванне. Будь у него деньги, он до последнего пенса истратил бы их наоборудование лаборатории. Он честолюбив. Работа ему дороже всего на свете, дажедороже меня.