– В смысле?

– Это был брак по расчету. Мы стали встречаться за много лет до женитьбы. Я жил у ее родителей, пока учился в университете. Конечно, в разных комнатах, – добавил он, допивая свой джин-тоник.

– Значит, вы с ней не…

– До свадьбы ни-ни.

– Господи. А потом?

– Мы не любим… блуда. Даже сейчас у нас практически невозможно развестись. Поэтому я налево не хожу, – сказал он.

Я призадумалась. Он что, серьезно? В смысле, у него никогда не было других женщин, кроме жены?!

– Хочешь еще? – спросил он.

– Думаю, не стоит. Нам с Ли предстоит много работы, – отказалась я и пошла было к двери, но тут он снова заговорил:

– Клере. Он мне про тебя рассказывал.

– Что рассказывал?

– Где вы с ним познакомились. Ну и все эти твои увлечения.

– Да, не самый джентльменский поступок. И что?

– Ну, я просто подумал… – заикаясь, произнес он, и тут я увидела, что Ромеро да Сильва покраснел.

– О чем ты подумал?

Итак, да Сильва в курсе, что я дитя ночи. Интересно, это его возбуждает? Или вызывает отвращение?

Повисла пауза, такая же длинная, как бахрома на жутком ковре «Шератона».

– Ни о чем. Извини.

– Тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Джудит.

Выйдя в коридор, я некоторое время постояла за дверью, прислушиваясь: вот скрипнула дверца холодильника, потом раздался звук жидкости, льющейся в бокал. Как будто громкость прибавили. Настолько, что мне показалось, что я слышу, как да Сильва навострил уши и прислушивается к моему дыханию за стеной.

– Томатный соус.

– Что?

– Ли нужен томатный соус. Можешь сделать?

– А просто пойти и купить нельзя?

– Нам нужны сицилийские томаты.

Мы с да Сильвой курили на палубе парома, следовавшего из Реджо-ди-Калабрия в Мессину. Кроме нас, на палубе никого не было. В день Богоявления немногочисленные пассажиры остались внизу, многих из них рвало в бумажные пакетики. На море было такое волнение, что первый рейс вообще отменили. На улице стоял дикий холод. Хлестал снег с дождем. Но здесь нам, по крайней мере, не надо было дышать ароматами полупереваренного дзампоне с новогоднего стола. Да Сильва был в форме. Он опирался на трость и слегка прихрамывал на «раненую» ногу. Мне было совершенно непонятно, зачем он так тщательно играет свою роль, но ничего удивительного. Мне вообще мало что было понятно в его жизни.

– Можно купить в Палермо.

– А это далеко?

– Три часа по побережью. Нас будут встречать.

– Пистолет при тебе?

– Конечно. – Он резко обернулся ко мне, прикрывая глаза от пронизывающего ветра. – Всегда при мне. А что?

– Ну, просто я подумала… сам понимаешь, въезжаем на вражескую территорию…

– Смешная шутка.

На самом деле в каждой шутке есть доля правды. Все книги по организованной преступности в Италии, которые я изучила, выделяли три основных клана: сицилийская «Коза Ностра», неаполитанская «Каморра» и калабрийская «Ндрангета». За последние тридцать лет они все успели перевоевать друг с другом. Я читала об убийстве официальных лиц, о массовых судах, об уличных перестрелках. Хотя именно благодаря таким подробностям все эти книги так хорошо продаются. Да Сильва тоже был официальным лицом, но он являл собой пример симбиоза другого рода. Похоже, все сводилось к тому, что на самом деле государство не было заинтересовано в реальной борьбе с мафией, поскольку мафия уже стала частью государства, политики боялись pentiti – информантов мафии – точно так же, как и их боссы. Если вскрыть акуле брюхо, она начнет пожирать собственные внутренности, но будет плыть дальше и еще долго не утонет.

– Ты был здесь несколько лет назад? Греческая история?

Полицейские дивизионы по всей Италии сформировали свои отряды по борьбе с мафией, и римская финансовая полиция не стала исключением. Да Сильва работал на операции, касавшейся поддельных предметов искусства Древней Греции, которые использовались для отмывания денег. Дело так и не было раскрыто, в основном потому, что однажды утром кафе, куда приходила позавтракать бо́льшая часть следователей, разнесло в щепки.

– Да, был.

– Но не пошел завтракать в то кафе? Повезло тебе.

– Когда это произошло, я как раз вышел покурить.

– А я-то думала, что курение вредно для здоровья, – подмигнула я, но тут же осеклась, заметив, что да Сильва вцепился в поручень с такой силой, что костяшки пальцев побелели. – Прости. Я не хотела. Вы же вместе работали, да? С теми, кто погиб при взрыве?

На долю секунды я подумала, что он влепит мне пощечину, но он отвернулся и быстро отошел на противоположную сторону палубы, где и оставался последние двадцать минут нашего путешествия.

Пригороды Палермо выглядели еще более заброшенными, чем я себе представляла после грязных потоков дождя, сопровождавших нас до самой Мессины. Казалось, здесь в развалинах все, кроме шоссе: убогие многоквартирные дома или темные руины. Центр города когда-то, наверное, был очень красив, но сейчас это было сложно представить. Почему в Италии уродство всегда выглядит настолько извращенно? Палермо, скажем, ничем не хуже какого-нибудь Бирмингема, но выглядит куда менее прилично. Может быть, такой диссонанс возникает на контрасте с потрясающей, небрежной красотой всей страны в целом, с ощущением, что здесь так много прекрасного, что его можно портить и разрушать.

У меня с собой был комплект фотографий, которые мы с Ли скомпоновали на его ноутбуке, микс из «Девушки с веером» и «И золото их тел». Именно эти работы натолкнули меня на мысль о том, как может выглядеть наш потенциальный Гоген. На следующий день я должна была прийти в архив банка одна и теоретически впервые увидеть эту картину среди других лотов, которые намеревалась купить «Джентилески». В багажнике у нас лежала заранее заготовленная панель ДСП такого же размера, как миртовое дерево, привезенное из Танжера, – ее должны доставить в архив сегодня вечером. Затем я распишусь в получении и увезу ее, после чего последует целая переписка между мной и банком, где я буду сообщать им о том, как продвигается мое «расследование». Вот тут-то и пригодится томатный соус.

В Реджо-ди-Калабрия мне удалось найти реставратора, которому я могла отвезти картину Ли, чтобы снять с нее лак. Обо всем этом я буду сообщать банку. Расстояние между Реджо и Палермо относительно невелико, и это добавит достоверности нашему провенансу. «Джентилески» официально базируется в Венеции, и, по идее, я должна была бы отвезти картину туда, но если это и правда работа Гогена, то банк мог заартачиться и не дать разрешения на столь длинное путешествие – безопасность, страховка, возможные повреждения при транспортировке. Возможно, кто-нибудь из охраны банка мог бы присутствовать при снятии лака? Это была бы приятная подробность. Учитывая, что картина якобы провисела тридцать лет на кухне, следы томатного соуса на лаке тоже станут маленькой, но важной деталью.