Шон и четвероногие вернулись, когда я собрал чашки на поднос.

– Не знаю, как ты, – сказал я, поднимая поднос, – а я созрел, чтобы лечь спать. День сегодня был длинный.

– Тогда оставь посуду мне, – Шон забрал у меня поднос. – Иди к себе и отдыхай. Могу я сделать еще что-нибудь полезное?

Я был тронут его заботой.

– Нет, спасибо. Я в порядке, просто устал. Только когда будешь ложиться, сделай одно одолжение: проверь, что все двери заперты и свет выключен.

– Обязательно, – сказал Шон. – Доброй ночи, – он направился на кухню. – Данте, за мной.

Дизель заворковал и потерся об меня, пока я смотрел, как сын с пуделем выходят из комнаты. Я почесал его за ухом и отметил, что мне для этого больше не надо нагибаться, за последнюю пару месяцев он еще подрос. Пора бы ему было уже остановиться. Мейн-куны достигают взрослого размера к трем годам, и по моим расчетам Дизелю примерно столько и было. Данте рядом с ним выглядел практически карликом.

Через несколько минут я был уже наверху, в постели. От усталости мне не хотелось даже читать. Дизель занял свое обычное место, я решил выключить свет и постараться уснуть.

Постараться оказалось легко, а уснуть – не очень. Стоило закрыть глаза, и я видел Джеймса Делакорта за столом, мертвого. Его тело выглядело не настолько уж омерзительно, скорее неприятно. Я его почти не знал и не сразу понял, настолько сильно его смерть выбила меня из колеи. Может, кто-то другой, особенно родственники, и таили на него обиды, справедливые или нет, но со мной он был неизменно любезен.

От мысли, что его отравили, меня разбирал гнев. Если это правда, я решил, что помогу Канеше отыскать убийцу. Пожалуй, я чувствовал себя отчасти орудием высшей справедливости. Это мне напоминало роман, где мисс Марпл нанял старик-миллиардер, чтобы она, подобно Немезиде, покарала виновных в давнишнем преступлении. Мне, конечно, до мисс Марпл было далеко, но пример для подражания она давала весьма достойный.

Я постарался успокоить мысли и заснуть. И был уже в полудреме, почти спал, как вдруг зазвонил телефон и разбудил меня.

Я покосился на светящиеся цифры на часах возле кровати. Кто может мне звонить в 22:28?

Возможно, моя дочь Лаура. Она иногда забывала о разнице в часовых поясах между Афинами и Лос-Анджелесом и звонила, когда я уже лег.

Телефон не умолкал. Я посмотрел на определитель – номер был местный, но незнакомый. Значит, не Лаура.

Я взял трубку. Некоторое время там молчали, слышалось только шумное дыхание. Я уже хотел положить трубку, когда раздался голос с отчетливым южным выговором:

– Не лезь не в свое дело, Гаррис. Держись подальше от Делакортов, целее будешь.

Я сначала не поверил своим ушам. Что за цитаты из подростковых триллеров? Абсурд, да и только.

Наверное, я поступил неправильно, но время было позднее, а я очень устал. Я засмеялся:

– Это что, розыгрыш? Почему я должен верить угрозам?

В ответ только тяжело дышали. Потом голос снова произнес:

– Если не поверишь, твоим родным придется плохо.

С каждым словом голос звучал все выше и к концу фразы сорвался на визг. Трубку бросили так, что у меня в ухе зазвенело.

Пока я разговаривал, Дизель подошел ближе, а теперь положил лапу мне на руку и издал трель. Интонация у него получилась по-человечески вопросительная.

– Не бойся, дружище, – сказал я и погладил его. – Просто какой-то дурак звонил.

Я решил, что он своим острым кошачьим слухом уловил тон моего собеседника и потому встревожился.

Я рассмеялся в ответ на угрозу, а теперь, повесив трубку, стал сомневаться, благоразумно ли поступил. Вдруг мне звонил убийца Джеймса Делакорта? Не разозлил ли я его этим смехом? Что он теперь сделает?

Я велел себе не паниковать. Управление шерифа еще даже не установило окончательно, было ли преступление. Но лично у меня сомнений в том, что Джеймса Делакорта убили, не было: очень уж «удобно» он умер в тот самый момент, когда мы начали работать с описью и были готовы обнаружить кражу.

Я решил, что к звонку все-таки следует отнестись серьезно. Я снял трубку и набрал номер, который знал даже слишком хорошо. Через минуту меня соединили с Канешей Берри. Она что же, днем и ночью была на работе?

– Что у вас, мистер Гаррис? Надеюсь, вы не просто так звоните?

Меня рассердил ее недовольный тон, но я не стал отвечать в том же духе.

– Нет, я решил, что надо поставить вас в известность: мне сейчас угрожали по телефону.

– Что?! – до меня донесся звук, как будто книгу швырнули на что-то твердое. – Подробнее. Что сказали?

Я повторил разговор, насколько мог точнее.

– А если подождете секунду, я вам продиктую номер с определителя.

– Вы что, хотите сказать, что номер определился? – Канеша фыркнула в трубку. – Бывают же на свете идиоты.

– Вот именно, – сказал я. – Мне это тоже показалось подозрительным, поэтому я так с ним и разговаривал.

Я продиктовал цифры.

– Я знаю этот номер, – помолчав, произнесла Канеша, и от ее слов у меня почему-то пробежал холодок по коже.

– И чей же он?

– Джеймса Делакорта, – ответила Канеша. – Выделенная линия у него в спальне.

Вот это было правда жутко, я еще сильнее поежился. Но тут мне в голову пришел вопрос:

– А вы откуда знаете, что это телефон в спальне?

– Потом объясню, – сказала Канеша. – Сейчас мне срочно надо в особняк. Эта комната вообще-то была опечатана, – она повесила трубку.

Ну и безумие творилось в особняке Делакортов… Кто же из них окончательно спятил? Вся история со звонком приобрела фантастический вид.

Откуда взялся злодей настолько тупой, что не догадался заблокировать определение номера? Или он это сделал нарочно, в расчете на то, что я извещу полицию? На эти вопросы у меня не было ответов, но еще больше часа я лежал без сна и обдумывал их.

В тупик меня также ставило и то, почему звонили с телефона в спальне убитого. Звонивший бросил вызов, и Канеша Берри это так не оставит. Он может дорого поплатиться за эту ошибку.

Я видел здесь работу нездорового ума, и чем больше я об этом размышлял, тем тревожнее мне становилось. Но достаточный ли это повод не возвращаться в дом Делакортов и не выполнять мой долг душеприказчика?

Все взвесив, я решил, что недостаточный. Перспектива меня не слишком радовала, но и расписываться в трусости не хотелось: неужели у меня не хватит смелости исполнить волю Джеймса Делакорта? Он обратился ко мне за помощью не просто так и верил, что я справлюсь; я был намерен оправдать эти надежды.