– Если не возражаете, продолжим, – не дожидаясь ответа, он стал читать дальше: – «Моему племяннику Хьюберту Моррису, сыну моей сестры Дафны, сумма в один миллион долларов в доверительную собственность. Управлять имуществом по доверенности будет К. К. Пендерграст или его официальный представитель, такие условия действуют до твоей смерти. После этого печального события опека отменяется, и деньги переходят к Афинскому колледжу для учреждения стипендии моего имени.

– Возмутительно! – Хьюберт вскочил и принялся сердито приплясывать на месте, словно ребенок, которому не купили игрушку. – Как дядя Джеймс мог так со мной поступить! Я должен был получить все! Я ближайший родственник мужского пола. Я был ему как сын… Поверить не могу!

С каждой фразой его голос делался все пронзительнее. У меня почти не осталось сомнений, что это Хьюберт угрожал мне. Больше всего на свете мне хотелось исчезнуть из этой комнаты и оказаться подальше от этих людей с их вывертами. Я знал их только три дня и совершенно не хотел наблюдать неприглядные проявления эмоций. Куда лучше разбирать старинные книги в библиотеке.

Слишком поздно я сообразил, что Хьюберта не слишком заботит судьба Элоизы – а ведь получалось, что она, если переживет его, останется на улице без гроша.

– Замолчи и сядь, – Стюарт вскочил со стула, обошел диван и встал перед кузеном. – У меня с дядей Джеймсом было гораздо больше общего. И я зарабатываю сам, а не живу за чужой счет. Ты хоть где-нибудь проработал больше года? Ответь, Хьюби, – Стюарт пихнул его так, что тот плюхнулся на диван.

Я испугался, что начнется драка, потому что Хьюберт сжал кулак, но в следующее мгновение он передумал – видимо, сообразил, что Стюарт моложе и крепче. Он скрестил руки на груди и надулся. Стюарт уселся рядом с ним на диван и небрежным жестом велел Пендерграсту продолжать. Дафна во время этой стычки между внучатым племянником и сыном не переставала стенать, а Синтия и Элоиза никак не отреагировали на шум. Элоиза теребила отделку на лифе своего платья и, казалось, была полностью поглощена этим занятием, а Синтия смотрела в стену над каминной полкой.

Пендерграст откашлялся:

– «Хьюберту – дополнительно сумма в триста тысяч долларов: на жилье для тебя и твоей жены Элоизы. Ты также должен покинуть особняк Делакортов в течение трех месяцев. И не трать все деньги на дом, Хьюберт, не забудь про налоги».

Подвывания Дафны сделались громче, а Хьюберт покачал головой и побледнел. Видно было, что завещание дяди совершенно его уничтожило. По-моему, он и впрямь рассчитывал получить большую часть состояния Джеймса Делакорта.

Отличный мотив для убийства.

Судя по тому, что сказано в завещании, Джеймс Делакорт был не очень-то хорошего мнения о племяннике. Я представил, будто он сам, а не Пендерграст произносит эти слова, и мне захотелось провалиться сквозь землю от стыда за Хьюберта.

– А что мне? – Дафна провыла последнее слово, растянув его на несколько секунд. – Насколько ужасно Джеймс поступит со своей любимой младшей сестренкой?

Судя по этой сцене, Дафна была тем еще подарочком. Она и не думала достойно встречать удары судьбы. Я невольно сравнил ее с покойной тетей Дотти: умирая от рака, она переносила тяжелые страдания с гораздо большей стойкостью и мужеством. Противно было сейчас смотреть на этот эгоизм и нежелание владеть собой.

Пендерграст оставался невозмутимым. Наверное, он знал это семейство так давно, что его не удивляли никакие выходки.

– «Моей сестре Дафне Моррис я предлагаю выбор: поселиться с Хьюбертом и Элоизой, когда они переедут из особняка, либо жить в доме престарелых, который выберет К. К. Пендерграст согласно моим указаниям. Если ты согласишься на этот вариант, сестричка, расходы будут оплачены из моих денег. Если нет, ты не получишь ничего и останешься на попечении любящего сына и невестки. У тебя три месяца на размышления».

Тут подала голос Элоиза, не обращая внимания на то, что Дафна снова завыла:

– А кошачий корм, наверное, стоит совсем недорого. Собачий, может быть, даже дешевле. И на вкус необязательно плохой.

Хьюберт заорал на жену, Дафна прибавила громкости, Стюарт расхохотался. Гвалт стоял оглушительный. Отреагировала даже Синтия – поднялась со стула, отошла к эркеру на другом конце комнаты и стала смотреть в окно.

– Ну, хватит! – рявкнул Трутдейл, и все опешили. Крикуны изумились и замолчали, а Трутдейл презрительно фыркнул на них, поправил рукава пиджака и склонил голову в сторону адвоката:

– Прошу вас, мистер Пендерграст, продолжайте.

– Благодарю вас, – насмешливо ответил тот, перевернул страницу и прочитал:

– «Найджел Трутдейл за долгую службу получает возможность больше не работать. Ты этого хотел уже не первый год. Больше я не смогу тебя выручать, Найджел, так что распоряжайся своей долей аккуратно и осмотрительно. Найджел Трутдейл получает пожизненно основную часть моего состояния и этот дом за некоторыми исключениями, изложенными ниже».

Взгляды всех присутствующих обратились к дворецкому. Трутдейл побледнел, а потом упал в обморок, перевалившись через спинку дивана прямо на Дафну Моррис.

Раздался истерический вопль Дафны:

– Уберите его, он меня раздавит!

Она повторяла это без остановки, отчаянно пытаясь спихнуть с себя бесчувственное тело. Ни ее сын, ни внучатый племянник не спешили ей на помощь, так что я подбежал к дивану, ухватил Трутдейла за плечи, тянул и толкал, пока не привел его в сидячее положение. Потом я оттащил его на другой край дивана, подальше от Дафны. Посмотрев на его лицо, я увидел, что он приходит в себя. Я отступил.

– Принести вам что-нибудь?

Возможно, ему бы в этот момент не помешала порция крепкого бренди.

– Нет, благодарю вас, сэр, – бледность немного сошла с лица дворецкого. – Я сейчас буду в порядке. Понимаете, я просто очень удивился, – он глубоко вздохнул. – Я даже представить не мог, что мистер Джеймс может так поступить.

Я похлопал его по плечу в надежде подбодрить и вернулся на свое место рядом с К. К. Пендерграстом. Тот обводил взглядом комнату, наблюдая, судя по всему, как ведут себя родственники, ошеломленные известием, что наследство досталось Трутдейлу.

Никто из них и представить не мог, что Джеймс Делакорт предпочтет им дворецкого. Это было очевидно. Хьюберт начал визжать, что оспорит завещание, потому что дядя явно был не в своем уме, иначе бы не оставил слуге столько денег. Ему вторил Стюарт, а Элоиза что-то тихо напевала. Мне показалось, что она поет «Дикси», старинный гимн южных штатов, но сквозь крики Хьюберта и Стюарта слышно было не очень хорошо.

Дафна рыдала. Она лежала на диване, уронив на пол правую руку, а левую закинув за голову. Синтия оставалась безучастной и по-прежнему смотрела в окно. Ни Хьюберт, ни Стюарт не собирались униматься. Рыдания Дафны постепенно сменились всхлипываниями, а Элоиза переключилась на патриотическую песню противников рабства.