Иванычу и спросить у него про эту херню со Светой-Катей. Но я все гонял и гонял в голове мысли про крысу, и уже не знал, могу ли я доверять начальнику своей охраны на сто процентов? После Капитана и Аверы в моем личном списке шел Иваныч. На самом деле, он знал обо мне гораздо больше, чем мои друзья, и на третье место я поставил его только потому, что не мог придумать достойный мотив.

А без сильного мотива на такое подписываться, мне кажется, никто не станет. Должно быть что-то личное. Что-то очень болезное. Месть? Именно поэтому зашли с Гордея и сначала попытались достать меня через него. А когда не получилось, решили, что уже похер, можно просто мочить.

Это если меня хотели замочить.

Из личного на ум и в первую, и во вторую, и в десятую очередь шла Алена. Но все ломалось о тот простой факт, что моей бывшей это нахер не нужно. У нас не та ситуация, когда я не даю любящей матери видеться с сыночком, и она решает пойти на крайние меры.

Это она бросила сына и не желает встречаться с ним. Зачем ей организовывать хитрую схему с похищением Гордея ради того, что она может получить просто так, безо всяких усилий, но просто не хочет?

Если только она не…

Да. Эту версию нужно отработать. На всякий случай. А для этого выбраться из этой глуши и встретиться с нашим юристом. Эдуард Денисович толковый мужик, вся схема с легализацией через него проходила.

Получается, дело за малым: уехать отсюда и не умереть хотя бы в ближайшие пару дней. Лего сказать. Но здесь я чувствовал себя в ловушке. Я ненавидел бездействие. Я бы предпочел мотаться по Москве, расхлебывая всю эту кашу, чем сидеть на жопе и ждать, пока это сделает кто-то за меня. Понятно, что я подставлюсь, если уеду. Но я подставляюсь последние лет десять, поэтому ничего нового для себя не вижу.

— Прикурить не найдется, сынок? — мне на встречу из-за угла дома вышел худой высокий старик неопределенного возраста.

Его лицо покрывала щетина, а старческая худая рука слегка подрагивала, когда он протянул ее за сигаретой.

— Кучеряво живешь, — крякнул он, разглядев подслеповатыми глазами марку на пачке.

— Бери еще, отец, — почему-то сказал я и всунул ему в ладонь пачку целиком.

Мутные от алкоголя глаза довольно блеснули, и он улыбнулся, показывая черные дырки на месте части зубов.

— Спасибо, сынок! Напрасно мы молодежь нашу ругаем, она вон какая душевная у нас.

Я поспешил уйти, не дослушав его пьяную философию. Молодежь. Назвать меня молодежью мог только деревенский алкаш.

В поселке связь также не появилась. Я постоял напротив обшарпанного здания с вывеской «продмаг» и решил, что звонить со стационарного все же не буду. Дождусь вечера и Аверу. На обратном пути я никого не встретил. Вторник, середина рабочего дня. Хотя поселок выглядел не особо жилым, совсем не таким я запомнил его по своему детству. Тогда в каждом доме жила семья, а то и две. Дети гоняли по лужам и раздолбанным дорогам на раздолбанных великах. В сараях мычали коровы, по утрам драли глотки петухи. Сейчас же вокруг уныние и разруха.

Дом встретил меня тишиной. И пустотой. Внутри никого не было. Ни Маши, ни следов борьбы. Куда она могла уйти? Где-то изнутри царапнулась тревога.

Я проверил схрон в сарае, где спрятал привезенное Мельником оружие. Пересчитал пистолеты и обоймы, все было на месте. А вот один макаров пропал из комнаты: я засунул его под деревянную половицу под своей кушеткой. Там еще в детстве я хранил то, что хотел спрятать от матери. В одном месте отходил пол, и можно было приподнять пару досок.

Получается, сумасшедшая девка не нашла сумку в сарае, но добралась до пистолета в комнате.

Сука.

И я дебил, который не подумал перепрятать оружие понадежнее — после того, как она ночью упрашивала меня отдать ей один пистолет.

Я найду и сам убью ее.

Взяв в руку вытащенный из-за пояса ттшник, я выбежал из комнаты через кухню на крыльцо. Снаружи стояла тишина, только ворон глухо каркал, сидя на голой ветке на самой верхушке дерева. Я вышел за забор и обошел дом по кругу, внимательно оглядываясь по сторонам.

Девка пропала. Вместе с пистолетом, наверняка не раз засвеченным. Ну ты и дебил, Громов.

Повелся на милую мордашку и хрупкую фигуру? Ну, получи теперь сполна.

Хотя. Я вспомнил, что она едва ходила. Куда бы она могла уйти со своей ногой, на которую почти не наступала? Девчонка хромала, она не смогла бы отойти от дома и на сотню метров.

Что-то было не так. Волосы на затылке встали дыбом, об опасности завопили все натренированные в Афгане инстинкты.

А потом я услышал позади себя шорох шагов и щелчок. Я знал этот звук слишком хорошо. Так щелкает курок. Холодное дуло пистолета уперлось мне в затылок, и знакомый голос сказал:

— Не дергайся, Гром.

* Ттшник — ТТ, Тульский Токарев, пистолет.

* Макаров — 9-мм пистолет Макарова (ПМ).

***

Так щелкает курок. Холодное дуло пистолета уперлось мне в затылок, и знакомый голос сказал:

— Не дергайся, Гром.

Подчиниться было невероятно сложно. Потому что больше всего на свете мне хотелось развернуться и вмазать ему по наглой роже. По роже предателя. Я не ожидал услышать его голос. Даже когда я обдумывал, что такой вариант в теории возможен, я до конца в него не верил. Не хотел. Не мог поверить, что он способен на такое. Что мой друг приставит к моему затылку дуло пистолета.

— Брось его, — велел мне Капитан и ткнул пистолетом в голову. — Бросай ттшник.

У меня был выбор. Я мог огрызнуться, и тогда моя жизнь закончилась бы в ту самую секунду. Капитан прострелил бы мне башку, не моргнув и глазом. Или же я мог подчиниться. Выиграть себе немного времени в надежде на чудо. Или на собственную смекалку. Человек всегда будет бороться до конца, это заложено в нас на уровне инстинктов. Поэтому я разжал руку, и ттшник упал на землю с глухим стуком. Потом я услышал, как Капитан отбросил его ногой подальше в сторону.

Конечно, он не стал поднимать его. Сука. А жаль. Он бы наклонился, и я бы врезал ему с разворота по башке. Мечты,