не решила одолжить у него оружие? И вообще, оно было так криво и косо спрятано, что я считаю, Громов сам пригласил меня позаимствовать пистолет. Когда додумался засунуть его в щель между двумя половицами под кушеткой. Еще бы под подушку положил и прикрыл сверху одеялом, для сохранности.

С другой стороны, я не против, чтобы на пистолете, из которого стреляла я, были его отпечатки пальцев. Надеюсь, он пришлет кого-нибудь, чтобы убрали тело того мужика... Ну, Громову точно виднее, что и как в таких ситуациях делают.

Кто это вообще был? Как он нас нашел? Зачем? Почему? И еще десяток вопросов без ответов. Получается, в окружении бандита предатель? Он говорил, что этот заброшенный деревенский дом — надежное место, потому что о нем почти никто не знает. Всего несколько человек. Значит, предатель — кто-то очень близкий? Потрясающе. Я вроде не видела его раньше в особняке, хотя, конечно, я там не всех помнила по лицам. Но этого, наверное, запомнила бы: очень колоритная внешность. Он ведь даже убивать нас приехал в каком-то дорогущем костюме. Я заметила очень качественную, итальянскую ткань, когда Громов расстегнут его куртку и обшаривал внутренние карманы.

Я увидела, что Громов замедлился, когда до машины осталось метров двести, и двинулся в противоположную сторону, намереваясь сделать круг. Я сразу же остановилась, не дойдя даже до середины холма. Подожду лучше тут, мне некуда спешить. На тот свет я не тороплюсь... Но похоже, что тот свет торопится ко мне.

Если бы я не стащила пистолет и не решила бы немного пройтись, то лежала бы сейчас вместе с Громовым в яме. А может, и на кухне внутри дома, а вокруг нас пылал бы пожар. Тот мужик убил бы меня. И это был бы еще хороший расклад. Потому что иногда к убийствам добавлялось насилие...

Я содрогнулась и обхватила себя ладонями за плечи. Лучше о таком не думать, иначе снова не смогу спать ночами. Мне и так кошмары будут сниться ближайший год. Это если я доживу.

Тем временем, сделав огромную, широкую дугу, Громов подкрался к машине с другой стороны, дальней от холма. Последние пару десятков метров он фактически полз, прямо по грязи и оставшимся после дождя лужам. Вся его предосторожность была напрасной, потому что машина пустовала. Тот мужик почему-то приехал один.

Когда Громов закончил осмотр машины и захлопнул дверцу багажника, я неловко продолжила свой путь вниз. Он же, скинув прямо на землю грязную куртку, напоминавшую теперь половую тряпку, закурил, прислонившись спиной к передней двери. А я не к месту вспомнила, как залила слезами ему черный свитер. Плакать у него на груди оказалось неожиданно легко и приятно, и это чувство пугало сильнее, чем незнакомый мужик с пистолетом. Что покажется мне приятным в следующий раз?

Когда я до хромала до мерседеса, Громов кивком головы велел мне садиться на переднее пассажирское сидение и открыл водительскую дверь. Понятно. Даме помогать с дверью он не собирался. Ничего удивительного. Я кое-как залезла на свое место, пристроив вывихнутую ногу. Как же адски она болела от даже самого простого касания. Интересно, у Громова есть врач? Должен быть, он же бандит. Может, попросить, чтобы он меня осмотрел? Маловероятно, что я доберусь в ближайшие дни до нормальной больницы...

— Куда мы едем? — спросила я, когда мы тронулись.

Я смотрела на унылый пейзаж за стеклом, пока Громов медленно увозил нас из поселка.

— К моему другу, — нехотя отозвался он, сосредоточенно смотря на разбитую дорогу.

Как всегда, невероятно многословен.

— Почему ты никому не звонишь?

Я и правда не понимала, почему он не поставил на уши всю свою братву, бригаду, команду? Как теперь у них это называется? В общем, я не понимала, почему несчастный поселок еще не ломится от дюжины дорогих бронированных тачек, а нас не охраняют ребята с автоматами и в брониках?

— Хочу устроить сюрприз, — он хмыкнул цинично и ядовито и подмигнул мне, словно подружке.

— А кто был тот мужик с пистолетом?

— Меньше знаешь — крепче спишь, слышала такое?

— Откуда он знал, где тебя искать? — я продолжала гнуть свою линию.

Напрасно он думает, что рассчитанные на детей пословицы как-то на меня повлияют, и я прекращу задавать неудобные вопросы. Я видела, что ему не нравилось. Но мне не впервой. Ему не нравилась ни я, ни то, что я спрашивала, но это не имело значения. Разумеется, он предпочел бы, чтобы я молчала или затыкалась после первого грубого ответа. Но история с Бражником не только оставила мне шрамы, она меня закалила. Я по-прежнему опасалась Громова, но я точно не боялась с ним говорить.

Может, как раз потому, что внутренним чутьем понимала, какими они были разными? Что он не выбьет мне зубы, если я задам не такой вопрос.

— Какая тебе разница, кто он и откуда? — он бросил на меня быстрый, резкий взгляд. — Он мертв. Это главное.

— Да. Я его убила, — я выделила голосом первое слово.

У Громова дернулись губы: усмехался? Пытался сдержать рвущееся наружу бешенство?

— Я бы на твоем месте поменьше об этом болтал.

— Опасаешься, что девчонка украдет твою славу?

Ох. Вот это точно было зря. Почему, почему я иногда сначала говорю, а уже потом думаю? И жизнь ничему меня не учит. Иначе я бы уже давно избавилась от этой не только глупой, но и опасной привычки.

Вот и Громов не оценил мою дерзость и резкость.

— Ты дура? — он повернулся ко мне, на секунду оторвав взгляд от дороги, и спросил прямо в лоб без обиняков. — Или притворяешься? Реально не понимаешь?

Судя по злому, раздраженному голосу я его задела. Он прищурил серые глаза и пристально посмотрел на меня. Наверное, пытался понять, в своем ли я уме.

— Я вообще-то тебе жизнь спасла. Не нужно на меня орать, — я вяло огрызнулась.

Он, конечно, не орал, но был близок. А голос звучал гораздо страшнее, чем если бы он орал. В принципе, если подумать, мне все равно, кто пытался нас убить. Все, чего я хотела: проснуться рано утром в субботу у себя дома, в родной комнате в коммуналке и отказаться к чертовой матери от подработки в особняке у бандита. Не так уж плохо я жила, зарплаты вполне хватало на необходимое.

— Спасение спасением, но лишняя информация тебе не к чему, —