вселить в командиров неугомонность и сделать учебную обстановку заразительной. Я хотел, чтобы все они каждый день спрашивали: «Что я упустил из виду?»

У меня уже вошло в привычку в конце встреч с сотрудниками штаба и даже при случайных встречах с военнослужащими давить на своих морских пехотинцев, требуя, чтобы они задали мне один сложный вопрос, прежде чем мы закончим разговор. Я хотел знать, что беспокоит их по ночам; хотел, чтобы в работе участвовали все, чтобы ценность хороших идей перевешивала чины и звания. В морской пехоте я рано научился прислушиваться к мнению молодых парней. Классическим примером был подполковник Кларк Летин.

Вместо того чтобы высаживаться с моря, моя полностью механизированная дивизия будет двигаться по нескольким дорогам на семи тысячах машин, участвуя в самом глубоком крупном сухопутном наступлении в истории Корпуса морской пехоты. Мне нужен был способ продемонстрировать сложность этой задачи без отрыва от их текущей боевой подготовки. Изучив первые американские сражения в Первой мировой войне, где транспортные пробки задержали и подорвали наше собственное наступление, мне нужен был способ этого избежать.

Недалеко от нашей базы в Калифорнии находился парк развлечений «Леголенд». Кларк самостоятельно приобрел семь тысяч блоков «Лего», сержанты наклеили их на листы картона в количестве, отражающем разнообразный состав каждого подразделения, и разложили их на плацу. Затем каждый командир перетаскивал свой лист «Лего» по карте Ирака, нарисованной там же на асфальте, в соответствии с нашим планом наступления, и мы воочию наблюдали, как десятки листов накладывались друг на друга. Вуаля — и мы определили уязвимые места на пути от наших позиций в Кувейте до мостов в глубине Ирака, в которых происходило нагромождение войск и возникали огромные пробки даже без борьбы с врагом. В результате визуальной демонстрации проблем, проведенной Кларком, командиры получили наглядное представление о том, что им нужно исправить, что мы и отработали в пустыне Мохаве.

Молодым офицерам разведки я поручил изучить командиров шести вражеских дивизий, стоявших перед нами. Были ли они агрессивными или осторожными? В каких военных училищах они учились? Что они изучали? Что сплетничали о них их подчиненные? Я хотел знать их слабые стороны и, самое главное, — смогут ли они взять на себя инициативу. Я хранил фотографии этих генералов в ящике стола, чтобы сосредоточиться на них, а не на количестве танков в их дивизиях. В любом противостоянии нужно знать своего врага.

Но вот на другом фронте меня застали врасплох. В июне 2002 года генерал Хейги провел военную игру, на которой отрабатывалось вторжение, и определил важнейшую проблему, которая ускользнула от моего внимания: дело не в том, чтобы прорваться через иракскую армию, захватить Багдад и отстранить Саддама от власти. Скорее, дело в том, что мы будем делать после этого.

— Генерал, — спросил я, — разве мы не можем сначала сосредоточиться на победе в войне, а уже потом беспокоиться о том, что будет дальше?

— Нет, — ответил он. — После того как мы свергнем Саддама, начнется война, а на этот счет я не получаю никаких указаний. Мы должны сами планировать послевоенные действия.

То, что увидел Хейги, было как раз тем, с чем столкнулся Ксенофонт, когда 2400 лет назад отправился в глубокий поход в Месопотамию. Десять тысяч воинов Ксенофонта составляли ничтожное меньшинство среди всех людей, и он понимал, что они должны быстро установить контроль, иначе страна против них восстанет.

Хейги преподал мне урок высокого военного искусства. Теперь я понял, почему он повторяет то, что наш бывший комендант, генерал Чарльз Крулак, заглядывая в будущее, называл «войной трех кварталов». В одном квартале вы будете воевать, в другом — доставлять гуманитарную помощь осажденным мирным жителям, а в третьем — разделять враждующие группировки. И все это в один и тот же день.

В ноябре я снова услышал тот же рефрен. Все офицеры дивизии присутствовали на балу в честь дня основания Корпуса морской пехоты, который с помпой и церемонией отмечается в каждом месте и на каждом корабле, где могут собраться два или более ветерана морской пехоты или те, кто находится на действительной службе, чтобы поднять бокал-другой. Я пригласил выступить генерала в отставке Тони Зинни, который командовал Центральным командованием ВС США. Перед торжественной церемонией все мои старшие офицеры собрались в моем гостиничном номере, а Зинни сидел на краю кровати. Все это напоминало посиделки у костра, когда мы слушали мудрого старейшину. Он прямо сказал нам, что, по его мнению, ждет нас впереди.

— Решение принято, вы отправляетесь. Но я отрекусь от вас, если через шесть недель вы не пройдете сквозь всю иракскую армию. — Затем добавил, ткнув в нас пальцем: — Потом начнется тяжелая работа. Сбросив авторитарный режим, вы останетесь ответственными за безопасность, водоснабжение, энергоснабжение и все остальное. Устранение Саддама развяжет руки шиитам, составляющим большинство населения страны, и приведет к подавлению суннитов, составляющих меньшинство, которые не смогут спокойно отнестись к утрате своего господства.

Предостережения Ксенофонта, Хейги и Зинни заставили меня задуматься о послевоенном контроле страны. Однако нам сказали, что вскоре после окончания боевых действий морские пехотинцы отправятся на другие задания, поэтому, что бы ни планировал СЕНТКОМ в отношении управления Ираком, нас это не касалось. Как командир дивизии, я спланировал решение только краткосрочных послевоенных административных задач, однако принял некоторые меры предосторожности, основываясь на военной игре Хейги. В частности, я усилил свое артиллерийское подразделение группой офицеров-резервистов, имевших опыт работы с гражданским населением.

После бала в честь дня основания — через сто дней после моего вступления в должность — мы с передовым пунктом управления отправились в Кувейт. Еще в Калифорнии три моих пехотных полка были реорганизованы в 1-ю, 5-ю и 7-ю полковые тактические группы (ПТГ)[15].Это были те силы, которые мне предстояло развернуть на театре военных действий, и каждая из них состояла из 5–6,5 тысяч военнослужащих при поддержке танков, артиллерии и авиации. Находясь в Штатах, подразделения непрерывно отрабатывали свои задачи.

В Кувейте последовали месяцы планирования и тренировок. Как всегда, план военных действий постоянно менялся по мере уточнения предположений о замыслах противника. Это была итеративная работа, и усталость от планирования была очевидной. Мы проводили короткие совещания. Наши офицеры разведки начинали с информации о действиях противника, часто ссылаясь на аэро- и спутниковые фотоснимки вражеских позиций, сделанные сверху. Затем мы все высказывали свое мнение о замыслах противника. И хотя я настаивал на четком отделении фактов, основанных на данных, от умозрительных суждений, мне нужно было, чтобы было и то, и другое, понимая, что нужно избегать опасности