— С одной стороны, мы не хотим арабских революций, — призналась она. — Но с другой стороны, навязывать стране лидера невозможно! Что делать?

Вряд ли Владимир Путин был именно тем человеком, которому следовало задавать такой вопрос. Но ответил он между тем с удовольствием. Он рассказал, что недопустимо превосходство одной нации над другой. Даже очень большой над самой маленькой.

— Первая этническая чистка, — припомнил президент, — состоялась во времена Римской империи и Карфагена. Когда римляне уничтожили Карфаген и всех людей, живших в городе, они, уходя, еще и все посыпали солью, чтоб не росло ничего… А ведь говорят, что на великой римской культуре покоится цивилизация. И это правда! Но эта культура так многогранна…

Ну что тут скажешь: срезал.

* * *

— Может быть, России вернуться к режиму тоталитаризма? — с искренней заинтересованностью спросила его девушка. — Такая коррупция… При Сталине такого не было!..

— Вы сами в это верите? — спросил ее Владимир Путин.

— Немного… — застенчиво призналась она.

— Жаль, — вздохнул он. — Это же тупиковый путь. Это неэффективный путь управления страной. Он напрочь убивает творчество и свободные идеи, которые не может подменить никакое государство. И поэтому такое государство обречено. Именно это произошло с Советским Союзом.

Интересно, что произойдет с Россией.

* * *

Георгиевский зал Кремля взорвался аплодисментами после второго предложения, которое произнес президент России:

— Добрый день, уважаемые члены Совета Федерации, уважаемые депутаты Государственной думы! Уважаемые представители Республики Крым и Севастополя!.. Они здесь, среди нас, граждане России, жители Крыма и Севастополя!

Аплодировали стоя. Аплодировали, такое впечатление, не то что даже жителям Крыма и Севастополя (их легко было узнать по свитерам и курткам, в которых они сидели в Георгиевском зале, сообщая происходящему особенную трогательную ноту), а именно своему президенту, который выступил гарантом этого триумфа воли, свидетелями и даже участниками которого они теперь были.

Президент начал издалека, можно даже сказать, с самого начала, то есть с князя Владимира, которому Украина и Россия обязаны даже, быть может, не меньше, чем Владимиру Путину, и вскоре уже перешел к проблемам реабилитации крымско-татарского народа. Он заявил, что процесс реабилитации должен быть закончен, и вскоре пояснил, что, видимо, имел в виду: крымско-татарский язык будет одним из трех государственных в Крыму.

Генерального секретаря ЦК КПСС Никиту Хрущева, который в 1954 году стал инициатором передачи Крыма Украине, Владимир Путин даже по имени не назвал. А в причинах, по которым он передал Крым, пусть разбираются историки.

Большевикам, которые еще раньше передали Украине нынешний восток и юг Украины, повезло больше: «Пусть бог будет им судья».

— Для нас важно другое: решение о передаче Крыма было принято с очевидными нарушениями действовавших даже тогда конституционных норм, — заявил Владимир Путин (как будто тогда эти нормы кого-нибудь волновали хотя бы так же, как сейчас. — А. К.). — Вопрос решили кулуарно, междусобойчиком… По большому счету это решение воспринималось как некая формальность, ведь территории передавались в рамках одной большой страны… И когда Крым вдруг оказался уже в другом государстве, вот тогда уже Россия почувствовала, что ее даже не просто обокрали, а ограбили!

Владимир Путин добавил, что «миллионы русских легли спать в одной стране, а проснулись за границей, в одночасье оказались национальными меньшинствами в бывших союзных республиках».

Владимир Путин высказывал сейчас вслух то, о чем он думал не только с начала своего президентства, а с того момента, когда сам только читал о национальных конфликтах (таких, например, как в бывшей Югославии) в газетах и смотрел по телевизору. Мысли были выстраданные. И мысль о Крыме, может быть, самая выстраданная.

Он называл передачу Крыма уже вопиющей исторической несправедливостью, и теперь ему надо было объяснить, почему же он мирился с ней все эти годы.

И он объяснял, рассказывая, как в начале 2000-х годов (то есть в свой первый президентский срок) сам давал указание активизировать работу по окончательному определению российско-украинской границы, и признал, что Россия, проведя тогда эту работу (а Россия уже тогда была он), «фактически и юридически признавала Крым украинской территорией», «мы тем самым окончательно закрывали этот вопрос».

Он признал, значит, что сам в свое время сделал многое для того, чтобы «закрыть вопрос».

— Исходили из того, — добавил Владимир Путин, — что хорошие отношения с Украиной для нас главное и они не должны быть заложником тупиковых территориальных споров.

Таким образом, теперь он из этого больше не исходит.

Вышедших на Майдан с мирными лозунгами Владимир Путин приветствовал, но «те, кто стоял за последними событиями на Украине, преследовали другие цели: они готовили государственный переворот очередной, планировали захватить власть, не останавливаясь ни перед чем. В ход были пущены и террор, и убийства, и погромы. Главными исполнителями переворота стали националисты, неонацисты, русофобы и антисемиты. Именно они во многом определяют и сегодня еще до сих пор жизнь на Украине».

Ни одно Послание Владимира Путина Федеральному собранию не прерывалось так часто такими бешеными аплодисментами, как эта мобилизационная речь. Зал не состоял из людей равнодушных. Он состоял из людей мобилизованных.

— Ясно и то, что легитимной исполнительной власти на Украине до сих пор нет. Разговаривать не с кем, — пожал плечами президент. — Тем, кто сопротивлялся путчу, сразу начали грозить репрессиями и карательными операциями. И первым на очереди был, конечно, Крым, русскоязычный Крым. В связи с этим жители Крыма и Севастополя обратились к России с призывом защитить их права и саму жизнь… Разумеется, мы не могли не откликнуться на эту просьбу, не могли оставить Крым и его жителей в беде, иначе это было бы просто предательством.

Президент, до сих пор говоря про юридические тонкости и оперируя понятием «делимитация», вдруг начал разговаривать на другом языке.

Дело в том, что он действительно считал бы это предательством и никогда не смог бы не сделать того, что сделал. Это было, строго говоря, выше его сил.

Так что всего уже происшедшего с Крымом и до сих пор происходящего, в том числе в этот момент в этом зале, не могло не произойти.

И бесполезно говорить, что чего-то можно было избежать. Ничего из того, что было, и главное — будет, избежать было нельзя: потому что «это было бы просто предательством».

Владимир Путин неожиданно рассказал, что российская группировка в Крыму была усилена (а все-таки не купили какие-то люди неизвестно где камуфляжную форму и не стали выглядеть от этого кадровыми военными, которыми любая страна могла бы гордиться, если бы, конечно, была уверена, что это ее военные).