— Мы с мужем слегка повздорили. — Я взглянула на доктора Фостер, ожидая встретить в её глазах неодобрение.

— Я вас не осуждаю. Всю последнюю неделю ваша семья пребывает в крайне стрессовой ситуации, а посему небольшие конфликты более чем ожидаемы.

— Эйден находился в другой комнате. Это было в тот день, когда мы ездили к лесу, и я была… не в своей тарелке. Подъезжая к дому, я увидела толпу журналистов и решила поехать к своей лучшей подруге. Позже туда приехал Роб, он был весь на нервах: какому-то репортёру удалось его сфотографировать, а ещё он вбил себе в голову, что в похищении непременно обвинят его. Он сказал, что в таких ситуациях пресса всегда кидается на отцов. Потом я рассказала ему о нашей с инспектором затее, и он окончательно вышел из себя.

— Он распускал руки?

— Нет. Просто говорил на повышенных. А потом, когда он на секунду утих, я вдруг услышала, будто в гостиной кто-то поёт тоненьким голосом. Мне кажется, это был Эйден. Мы были на кухне, а он сидел там один и смотрел диснеевские мультики.

— А вы уверены, что это был именно Эйден? Может, эти звуки издавал кто-то из персонажей?

— Вроде не похоже ни на одного из них, — пожала плечами я. — К тому же когда я вошла в гостиную, звук на телевизоре был выключен.

— Вы смогли разобрать слова или мелодию?

Я покачала головой:

— Слов я не слышала, лишь тихий голос. Знаете… будто бы призрак пел, как в этих ужастиках, когда призрак в ребёнка вселяется, или кукла оживает, и на фоне какая-нибудь жуткая песенка звучит…

Её губы тронула лёгкая улыбка:

— У меня муж такое смотрит, так что могу себе представить.

— В общем, что-то в этом роде. Жуткая детская песенка. — Я содрогнулась всем телом. Вернувшись домой от Джози, я особо не вспоминала о песне — думать больше приходилось о толпе репортёров и о том, чтобы на время изолироваться от внешнего мира. Может быть, Джейк был прав и я с этим перегнула палку.

— А после этого случая? — спросила она.

— Ничего, — покачала головой я. — Ни звука. Даже всхлипа не издал.

— В тот раз, когда вы слышали пение, кто-нибудь ещё слышал его голос?

— Вообще-то, нет. Только я. Вы думаете, это плод моего воображения?

— Нет, — ответила она таким тоном, который не исключал того, что именно так она и думала. — Совсем не обязательно, однако мы не можем исключить и такое объяснение. Так, теперь расскажите мне, пожалуйста, хорошо ли Эйден спит после возвращения из больницы?

— Он каждый день отправляется в постель в восемь вечера, а в девять я к нему заглядываю. Он всегда лежит с закрытыми глазами, но я не уверена, спит он или нет. Иногда мне кажется, что он притворяется.

— Почему вы так думаете?

— Просто из-за позы. Он лежит на спине, вытянув руки вдоль тела — выглядит как-то не очень естественно. Иногда я захожу его проверить попозже, уже ночью, и вижу, что он повернулся на бок — вот это уже более нормально.

— А кошмары не мучают?

— Он спит с открытой дверью. Всегда. Я никогда не закрываю дверь в ту комнату, где он находится. Думаю, это ему помогает, ведь после возвращения домой он спит хорошо. Один раз видела, как он ворочался во сне, но не стала будить, потому что знаю, что он не любит, когда его часто трогают. Это продолжалось буквально полминуты, а потом он погрузился в глубокий сон, и всё было нормально.

Доктор Фостер постучала ручкой по раскрытому блокноту:

— Это очень хороший знак. Он отдыхает и явно прибавил в весе. Всё идёт как надо, миссис Прайс-Хьюитт, вы всё делаете правильно!

— И вы это говорите, несмотря на то, что лицезрели на днях в лесу? — делано хохотнула я.

— Да, конечно. Это нормальное человеческое поведение, Эмма, постарайтесь не корить себя из-за того случая. Все были под сильным стрессом. Для Эйдена подобный эксперимент оказался немного преждевременен, вот и всё. — Она откинулась на спинку кресла. — Ну а как у вас дела? Может, вас тоже направить психотерапевту? Вы пережили из ряда вон выходящее событие, и его обсуждение может помочь вам прийти в себя.

— Нет, спасибо. Я уже проходила терапию после того, как узнала, что Эйден утонул. В какой-то степени она помогла, но далеко не во всём. Я в порядке. Я думала, Эйдена нет в живых. Я уже пережила самую страшную боль, с какой только может справиться человек, так что всё, что бы теперь ни случилось, будет лишь бледной тенью того ужаса. Справлюсь, всё будет нормально.

— Есть большая разница между «нормально» и «хорошо», Эмма, — мягко произнесла доктор Фостер, уткнув подбородок в сложенный кулак. — Вы всем нужны здоровой и счастливой, особенно Эйдену. Помните об этом. — Она с глубоким стоном встала на ноги, потирая колени. — Возраст не шутка. Скоро похолодает, вот увидите! — подмигнула она. — Ну, Эйден, как у тебя дела? Что ты для меня нарисовал?

Эйден протянул руку с листом бумаги, и я расплылась в улыбке: одного лишь того факта, что мой сын держал в руке свой рисунок, мне было достаточно, чтобы испытывать радость. Только вот доктор Фостер совсем не улыбалась. Я встала, поддерживая рукой живот, и перешла на другую сторону комнаты. Тогда-то я и увидела, что нарисовал Эйден.

Как и в его первом произведении, на рисунке не было ни одной фигуры — только полный хаос. На этот раз он избрал в качестве инструмента два красных карандаша, и весь бумажный лист от края до края был заполнен беспорядочными красными линиями, как и на его первом рисунке, сделанном в больнице. Но было и одно отличие. В центре рисунка Эйден изобразил два ряда острых белых зубов. Челюсти были широко распахнуты, готовые схватить добычу. Моим первым инстинктивным желанием было вырвать рисунок у него из рук, порвать на мелкие кусочки и выбросить. Но я этого не сделала. Я кивнула и улыбнулась, несмотря на то, что по всему телу у меня ползали огромные мурашки.

Я не стала забирать у доктора Фостер жуткое художество Эйдена, не желая впускать к себе в дом зло ни в каком виде. Но как она сообщила мне, когда мы выходили из кабинета, у Эйдена должен был быть хоть какой-то способ выразить свои эмоции, и поскольку в устной форме у него это не получалось, нужен был другой вариант. В этом смысле рисование обещало хороший терапевтический эффект. Вернувшись в машину, я некоторое время просидела, обняв руль и стараясь взять себя в руки. Я знала, что мне надо было сделать, но была отнюдь не уверена, что хочу этого.

— Ладно, Эйден, поехали домой.

Заходя в дом, нам удалось увернуться от журналистов, и после обеда, состоявшего из сэндвичей с мясным салатом — я последовала совету Джейка насчёт здорового питания, я сделала глубокий вдох и открыла дверь гаража.

Наша машина всегда стояла на дорожке возле дома не просто так. Дело было не в том, что мы не пользовались гаражом, а в том, что машина туда просто не помещалась. Роб прав, внутри дома красок было мало — а всё потому, что все остальные краски прятались в гараже. Здесь мы отдавались творческим порывам, здесь была наша художественная мастерская.