Он подождал, пока Шерил положила на багажную полку свою сумку, и остановился рядом с ней в проходе.

— Все-таки нам надо поговорить, — сказал он.

Идущая следом за ним дама деликатным покашливанием дала ему понять, что он мешает движению.

Шерил покраснела, в изумрудно-зеленых глазах вспыхнуло раздражение.

— Барнет, сейчас не время!

— Ты не захотела разговаривать со мной дома. В машине, когда мы ехали сюда. И в аэропорту. Когда же у тебя будет время?

Он не ожидал, что его слова прозвучат так громко. Сидящие поблизости пассажиры уставились на них. Шерил тяжело опустилась на сиденье. Деликатная пожилая дама, которая стояла за Барнетом, похлопала его по плечу и, указав на свободное кресло рядом с креслом Шерил, сказала:

— Молодой человек, мое место как раз то, на которое вы меня не пускаете.

Барнет вздохнул и выпрямился.

— Извините, мэм. Мне нужно поговорить с моим другом.

Последнее слово буквально застряло у него в горле. Он не был уверен, есть ли у него теперь право называть Шерил своим другом.

— Где вы все-таки сидите? — требовательно спросила дама.

Барнет указал на место через проход.

— Вон там, мэм.

Дама хитровато прищурилась.

— Мне кажется, вы хотите, чтобы я предложила вам свое место, рядом с вашим… другом.

Барнет с благодарностью посмотрел на свою спасительницу, не веря, что удача, наконец, повернулась к нему лицом.

— Но я не предложу, — огорошила его дама и, усмехнувшись, пояснила: — Я специально купила билет заранее, чтобы сидеть у иллюминатора. А теперь, молодой человек, отойдите, вы мне мешаете.

Шерил усмехнулась.

Барнет бросил на даму уничтожающий взгляд и опустился в свое кресло, рядом с молодой матерью, успокаивающей рыдающего младенца Пассажир, сидящий в ряду перед ним, откинул спинку кресла, больно ударив его по коленной чашечке. Памятую о мамаше с младенцем, Барнет проглотил проклятие и молча стал потирать ушибленное место.

Шерил взглянула на него через проход. Барнет изобразил на лице улыбку. Вздернув хорошенький носик, Шерил уставилась вперед, с неожиданным интересом изучая инструкцию для пассажиров.

Ребенок на коленях у матери захныкал. Она поспешно взмахнула бутылочкой, и струйка смеси выстрелила прямо в Барнета. Он посмотрел на свою рубашку и вздохнул: если уж не везет, то во всем. Пусть Небеса позволят ему пережить этот полет, большего он не требует.

Спокойное плавное движение самолета действовало усыпляюще. Не выспавшийся, усталый, Барнет откинулся на сиденье и, игнорируя кричащего младенца, провалился в сон. Он проснулся только тогда, когда чья-то рука тихонько дотронулась до его плеча и вежливый голос сказал:

— Сэр, пожалуйста, поднимите спинку кресла. Мы идем на посадку. — И стюардесса прошла вперед, прежде чем глаза Барнета успели сфокусироваться на ней.

Младенец рядом гукал и показывал ему беззубые десны. Молодая мама устало улыбалась. Похоже, дела пошли на поправку, решил отдохнувший Барнет. Он взглянул на Шерил. Та в это время повернулась и метнула на него ледяной взгляд. Барнет вздохнул. Видимо, он ошибся: судьба все еще отворачивается от него.

Самолет коротко вздрогнул, коснувшись шасси земли, пробежал по посадочной полосе и остановился. Барнет поднялся, торопясь присоединиться к Шерил, пока она не сбежала. Молодая мама осталась сидеть, борясь с младенцем и с дорожной сумкой, засунутой под сиденье.

Раздираемый сомнениями — помочь женщине или бросится за Шерил, — Барнет смотрел, как она удаляется по проходу.

Вздохнув, он повернулся к своей соседке.

— Могу я вам помочь?

Женщина ответила благодарной улыбкой и вручила ему ребенка, а сама занялась сумкой. Ровно через минуту маленькое тельце, теплое и легкое, начало издавать сильный запах, и ребенок промок сразу в нескольких местах. Молодая мама заохала, а Барнет выдавил очередную судорожную улыбку.

Рассыпаясь в извинениях и благодарностях, женщина забрала, наконец, свое сокровище, и Барнет, пробормотав вежливые слова прощания, устремился за Шерил. Но догнал он ее только у транспортерной ленты.

— В конце концов, тебе придется со мной поговорить, — сказал он, пристраиваясь с ней рядом.

Не глядя на Барнета, Шерил поставила между ними свою сумку.

— Только если захочу.

Барнет обреченно вздохнул.

— Тогда скажи мне, по крайней мере, почему ты сердишься?

— Если ты об этом спрашиваешь, то все равно не поймешь.

Интересно, что она хочет этим сказать? — пронеслось в голове Барнета. Он скрипнул зубами и, глядя на людское кружение вокруг, прошептал:

— Я сказал, что ты давно мне нравилась. Что в этом плохого? Большинство женщин были бы польщены.

— Значит, я не из большинства.

Барнет фыркнул.

— Это уж точно.

Шерил бросила па нею быстрый взгляд.

— И что это должно означать?

— Ничего, так просто…

— Что — просто?

Барнет вздохнул.

— Шерил, Отис умер два года назад. И с тех пор у тебя не было других мужчин. Твой опыт в этом отношении… э-э-э… ограничен. Ничего удивительного, что какие-то вещи тебя пугают.

— Так ты думаешь, что я боюсь? Боюсь мужчин?

— Ну…

Шерил прищурилась.

— А почему ты решил, что у меня не было других мужчин?

У Барнета оборвалось сердце. И, не пытаясь скрыть ревности, он потребовал объяснений:

— Как тебя понимать?! Это шутка?

Шерил закатила глаза.

— Барнет, ты безнадежен.

Транспортер ожил.

— Что значит — безнадежен?

Шерил тряхнула головой и совсем по-девчоночьи хихикнула.

— А то, что ты — единственный, кто беспокоится о моей нравственности. В соответствии с собственными критериями, разумеется.

На транспортерной ленте появился чемодан Шерил. Она бросилась вперед, схватила его и быстро устремилась к выходу, на стоянку такси.

На этот раз удача улыбнулась Барнету — на ленте показался его чемодан. Он схватил его и, обуреваемый яростью, ринулся к выходу. Когда он догнал Шерил, она уже подозвала такси и шофер загружал в багажник ее вещи.

— Шерил, — сказал Барнет, хватая ее за руку и поворачивая лицом к себе, — мне надоели твои выпады насчет моей честности, нравственности и прочем! Я их ничем не заслужил.

Он увидел, как изменилось ее лицо и в глазах стали набухать слезы. Сердце у него сжалось.