В прекраснейшем настроении я принес для нее колу. Она выпила. И ни разу не взглянула на меня.

Ни разу. Можете себе представить?

– Жюльетта, – начал я.

Луи стоял позади нее. Он поманил меня.

– Не сомневайся, ты ей нравишься. Если бы она хоть чуть-чуть доверяла самой себе, она бы уже давно дала тебе об этом знать. Хорошо, что у тебя столько терпения. С тобой она в хороших руках.

Ты не представляешь, как это меня успокаивает. В хороших руках. Как будто я ее доктор. Прежде чем я успел сказать ему, что хотел бы быть для нее кем-то другим, он уже вернулся к Жюльетте.

Она, конечно, многое пережила. Но она же понимала, как она любима? Она не только получала все терпение, внимание, и да, любовь от меня, каждые выходные у нее появлялись новые почитатели. Кафе набивалось под завязку. И набивалось бы точно так же, даже если бы было в три раза больше. Не десятки, но сотни аплодировали бы ей. Да тысячи оказались бы у ее ног. Как только она испытала бы подобное, это сразу сделало бы ее другим человеком.

Откуда я знал это наверняка?

Дайте мне выиграть «Тур Фландрии», поставьте меня всего на одну минуту на сцену в Мерелбеке – и увидите. Я буду счастлив до конца жизни.

Я мог бы дать ей такую сцену. Настолько огромную, что будет не видно края толпы зрителей. Ее вера в себя рванет вверх, словно стрела из лука, и мы, мы наконец-то сдвинемся с места.

На следующий день я заговорил об этом с Луи.

– Как заманить людей в нашу деревню? Очень просто, устроим гонку. Если ради чего-то люди массово и выходят из дома, то это велогонка. И почему бы не устроить летнюю велогонку, как раньше? Двадцать один круг по три километра каждый, точно так же, как в прошлом. Люди любят традиции, и летом хорошая погода, а значит – больше народу. Даже несколько человек из моей старой команды согласились участвовать, их имена были достаточно известны, чтобы привлечь зрителей. И разумеется, во время и после гонки люди захотят выпить кружечку пива под самым красивым и вместительным тентом, какой мы только сможем найти. И кто же будет стоять на великолепной сцене и петь для них? Жюльетта, открытие века.

Луи задумчиво посмотрел на меня.

– Если ей станет страшно, она закроет глаза, – сказал я, – и тем более она будет не одна на сцене, там же еще будешь ты?

– Я?

– Кто же еще может сопровождать ее?

Он промолчал.

Я налил ему пива. Он выпил кружку залпом.

– Если только ты поедешь в гонке.

– Я?!

Я посмотрел на него с недоверием.

– Я ведь шесть лет не тренировался!

– Тогда ты знаешь, что нужно делать. Снимай велосипед со стены, и пока твой брат занимается бумажками, начинай тренироваться. У тебя сердце кровью будет обливаться, когда ты увидишь, как они проезжают мимо на твоей собственной гонке. Ты же этого не хочешь? И я ни слова не желаю слышать о твоей форме. Ты был высококлассным спортсменом, на ярмарочную гонку формы у тебя хватит.

Убедить Этьена оказалось нетрудно. Я начал разговор о толпе посетителей, высокой прибыли и – вуаля – сразу привлек его внимание. А когда люди увидят, как у нас тут хорошо, продолжал я, они захотят вернуться. И скоро кафе будет забито даже по будням, и он сможет начать свою перепланировку.

– А ты не такой уж тупой, – заметил он.

Мы открывались после полудня, поэтому утром я мог тренироваться. Этьен обещал постараться и держать кафе в порядке. Если я буду по-прежнему работать до закрытия по вечерам.

Я сел на велосипед еще до первых петухов. Хотя стояла середина зимы, тело пронизывал холод, а на верхней губе замерзали сопли, я чувствовал себя так, словно встретился с лучшим другом.

Вот только была одна проблема.

Шесть лет назад никто не обходил меня. Вообще никто. Теперь же каждый день мне встречался кто-то, кто мог меня обогнать. Вскоре я начал ездить с прежними партнерами по команде. Хоть амбиций выиграть собственную гонку у меня не было, сдаваться на середине дистанции я тоже не планировал.

– Ты зря перенапрягаешься, – сказал Луи, – сейчас тебе надо просто набирать километраж. Заставь себя ездить поспокойнее, иначе сам не заметишь, как выгоришь. Ты велосипед в порядок привел?

Он вообще понимает, на каком крутом велосипеде я езжу? Да этому велосипеду ничего не нужно, кроме капли масла на цепь.

– И зачем тогда в каждой команде есть механик, как думаешь? Пыль с велосипедов смахивать?

Как обычно, он был совершенно прав.

– Тебе нужно стать моим тренером.

– А ты этого хочешь?

Прозвучало всерьез. Не в шутку, как ляпнул я. Как он мог меня тренировать, он ведь сам никогда не участвовал в гонках! Но с другой стороны, я много раз видел в баре, как он что-то объясняет. Он явно получил хорошее образование. Хоть он и не Ферплаатсен, он знал достаточно. Более чем достаточно для ярмарочной гонки.

Чтобы заниматься делом как следует, ему нужен гоночный велосипед, сказал он. И качественный, ведь он по меньшей мере должен успевать за мной. Я засмеялся над ним. Как будто дело в велосипеде. Пусть лучше купит мопед.

– Не надо меня недооценивать, Вилфрид. Но да, – он похлопал по животу, – нам обоим стоит сесть на диету. Да-да, тебе тоже. Тебе нужно сбросить как минимум десять кило.

Он был прав, я растолстел. Сами попробуйте сохранить железные мышцы, когда единственный вид физической активности – это наполнять пивные кружки. И иногда пить из них, да. Не то чтобы их было так уж много каждый день. Но стоит умножить в среднем две кружки в день на триста шестьдесят пять, а потом еще и на шесть – и количество алкоголя, что я выпил за все время, оказывается поистине сногсшибательным.

Мы повесили афишу у стойки. Тот, кто хотел записаться, теперь мог это сделать. Луи взял карандаш и вписал мое имя первым, а под ним – свое.

– Ты тоже поедешь?!

Он засмеялся.

– Кто-то же должен прийти последним.

Через месяц в нашем списке оказалось всего на два имени больше.

– Нам нужны молодые гости, – сказал Луи, – будут они – будут все остальные. Молодежь вращает этот мир, иначе никак.

Вечером следующей пятницы Луи взял микрофон и обратился к ним. Хотели ли они стать велогонщиками в детстве? Может быть, и сейчас хотят. Они молоды и сильны. Если они запишутся на летнюю гонку, они смогут узнать, насколько сильны. И весь мир узнает. И к слову, самые красивые девушки в первую очередь.

В конце выходных в списке было двадцать имен. Все двадцатилетние, никогда не участвовавшие в гонках.