Генри действовал скрупулезно и продумал все до мелочей. С этим уж точно не поспоришь.

Сидя на камне и глядя на видневшиеся неподалеку молчаливые, всепонимающие надгробные плиты, Руби нащупала под блузкой кулон матери и принялась тереть пальцами сапфир, словно пыталась вызвать джинна: того, кто исполнит ее любое желание; того, кто поможет улететь далеко-далеко, а не просто в другой маленький город, подобный тому, в котором живут дядя Пол и тетя Энджи. Сегодня за ужином, слушая, как тетя рассказывает о своем доме, Руби интуитивно уловила, что Норт-Бей очень похож на Стоункилл.

Руби хотела уехать совсем в другое место; туда, где ее жизнь будет отличаться от прежней так же разительно, как изогнутые изящные оливы отличаются от дубов и сосен, возвышавшихся у нее над головой.

1949 год

В один из августовских дней неподалеку от железнодорожной станции Силья увидела объявление о концерте на окраине городка Пикскилл, в котором должны были участвовать Поль Робсон, Пит Сигер и другие артисты. Силья знала, что многие считали Робсона коммунистом. Возможно, так оно и было, но что плохого в том, чтобы собраться летним вечером и исполнить песни в поддержку рабочего класса?[12][13]

Микаэле такое мероприятие наверняка бы понравилось. Близилась четвертая годовщина со дня ее смерти, и Силья много думала и о матери, и о своем прошлом. Уже больше года Силья не посещала ни Бруклин, ни Алку. Все нити, связывавшие ее с юностью, постепенно оборвались. Доктор Фрэнк умерла год назад. Связь с Джоанной и большинством подруг по колледжу она потеряла. Иногда ей было трудно даже припомнить, кем она была до переезда в Стоункилл.

Когда Глассы только переехали в Стоункилл, Силья намеревалась часто приезжать в родные места, чтобы не утратить своих корней, и они с Руби действительно несколько раз навещали соседей по Алку и могилу Микаэлы. Но после этих визитов Силье больше не захотелось туда возвращаться. Без матери Бруклин был уже не тот. Посетив Алку в последний раз, она уехала в слезах и поклялась себе не возвращаться.

Но концерт – это здорово. Можно приятно провести время и отдать дань памяти матери.

Силья рассказала о концерте Генри, но тот лишь усмехнулся:

– Нет уж, спасибо. Говорят, Робсон коммунист. Тебе это известно?

– Конечно, известно, – ответила Силья. – Но это всего лишь музыка, Генри, и приятное времяпрепровождение.

– Я не слушаю негритянскую музыку… да и весь этот фолк.

Муж косил траву на лужайке и зашел в дом, чтобы передохнуть и выпить стакан воды.

Силье хотелось дотронуться до его загорелых, гладких, точно полированное дерево, плеч, но она знала, что не стоит и пытаться.

– Ты не возражаешь, если я одолжу твой пикап и поеду на концерт вместе с Руби? – спросила она. – Думаю, ей понравится.

– Делай как знаешь.

Силья и Руби приехали на восточную окраину Пикскилла еще до наступления сумерек. Дорога была забита припаркованными автомобилями. Силья предположила, что виной всему популярность исполнителей, но вскоре поняла, что все эти машины принадлежат протестующим, а вовсе не зрителям. Вдоль дороги выстроилась толпа из мужчин и молодых парней, которые размахивали плакатами и кричали на тех, кто пытался проехать к месту концерта.

– Какая глупость, – пробормотала Силья, обращаясь к маленькой Руби.

На поляне перед сценой были расставлены ряды деревянных скамеек. Несколько дюжин зрителей уже заняли свои места. Остальные же – в основном женщины и дети – расположились на расстеленных позади скамеек пледах. Силью удивило небольшое количество зрителей, но позже она узнала, что протестующие заблокировали въезд на поляну вскоре после их приезда.

Они с Руби отыскали себе места рядом со сценой, и Силья достала из корзинки жареного цыпленка, вареные яйца и яблочный пирог, приготовленные Генри. После переезда в Стоункилл он превратился в заправского повара. Возвращаясь вечером с работы, Силья часто заставала его на кухне колдующим над каким-нибудь замысловатым блюдом к ужину, как, например, тушеные ребрышки с картофелем по-французски.

Зрители тихо переговаривались, ожидая, что кто-нибудь наконец объявит начало концерта или музыканты начнут настраивать свои инструменты. На краю сцены, болтая ногами и подшучивая друг над другом, сидели подростки – черные и белые. Силье нравилось, как ладят между собой эти молодые люди: никаких расовых предубеждений. Это хороший пример для Руби.

Вскоре Силья заметила бегущего со стороны входа мальчишку. Он что-то кричал, однако слов было не разобрать. За ним следовала толпа мужчин и подростков.

Сердце Сильи тревожно сжалось. Она поняла, что приезд в Пикскилл был ошибкой, но о том, чтобы уехать, теперь не могло быть и речи. Доступ к пикапу был перекрыт протестующими.

Бежавшая по дороге высокая чернокожая девочка-подросток, сложив руки рупором, закричала:

– Слушайте все! Могут начаться беспорядки. Наши мужчины готовятся к массовой драке, поэтому, чтобы оставаться в безопасности, нам всем необходимо подняться на сцену. Давайте же, быстрее!

Силья и Руби вместе с другими женщинами и детьми принялись карабкаться на сцену. Одной рукой Силья прижимала к себе сумку и корзинку для пикника, а другой держала дочь.

На поляну стремительно опускалась темнота, со стороны входа слышались крики, а среди деревьев показались мерцающие огни. Кто-то сказал, что толпа протестующих надвигается со всех сторон, и несколько девушек бросились за помощью. Вскоре они вернулись с группой мужчин, которые, взявшись за руки, встали цепью перед сценой. Никто из протестующих не решился спуститься на поляну.

– Мы останемся здесь на случай, если они вернутся, – сказал стоявший перед Сильей мужчина. Он был невысок, но довольно крепок. Простая рубашка на пуговицах, темно-серые слаксы, волосы с проседью.

– А вы думаете, это возможно? – Силья почувствовала, как ее трясет от страха.

Мужчина посмотрел ей прямо в глаза.

– Все будет в порядке. Не хочу никого пугать, но, если честно, мэм, здесь полно разгоряченных парней. И все же я считаю, что мы сильнее. – В его взгляде читалась решимость. – Мы не теряем самообладания, чего нельзя сказать об этой обезумевшей толпе. Такое преимущество нельзя сбрасывать со счетов.

Они ждали, прислушиваясь к каждому звуку. Прожектора освещали пустые лавки перед сценой. А потом толпа двинулась прямо на них, смешавшись с теми, кто пытался ей противостоять. Стоявшие на сцене мужчины спрыгнули вниз и вступили в бой. Силья вскрикнула и, повернувшись к происходящему спиной, прижала к себе Руби. Внезапно прожектора погасли – очевидно, кто-то вырубил генератор, – и в наступившей темноте началась паника. Люди принялись толкаться, и Силья потеряла очки.