– Ты же сказал, что мы что-то украдём.

– Совершенно верно, дорогая, – отец поворачивает меня к стене. – Это твоя первая дверь.

От тревоги перехватывает дыхание, и мысль – предательская мысль рубануть ударом магии сопровождающих – выскакивает поверх страхов и любопытства. В следующий миг тело опутывают невидимые нити, и я опять превращаюсь в марионетку.

Моя рука поднимается, в ребре ладони концентрируется магия. Один короткий взмах – и стена осыпается хрусталиками льда, открывая внутренность склада. Хрусталики так красиво сверкают в лучах вечернего солнца, но проходящие в полумрак вскрытого помещения люди с ящиками безжалостно топчут их сапогами.

– Идём, – отец подставляет мне локоть, и рука сама ложится на его предплечье.

***

Приходится открывать разные двери: и обычные створки, и люки в полу, пробуравливать сами стены. Магия, натренированная на такие короткие удары, послушно выплёскивается, бьёт чётко, зонально. Иногда мы идём по тёмным мрачным тоннелям, как тот, в который попали из склада у стены. Порой – крадёмся по коридорам для слуг или по широким, словно изо льда созданным анфиладам.

Отец ведёт безошибочно, то и дело сверяясь с карманными часами, заставляя ждать или ускоряться. По этой выверенности действий понимаю: он знает не только план дворца, но и расписание караулов.

А где-то совсем рядом шумят голоса, играет музыка. Мы то приближаемся к залам с веселящимися гостями, то удаляемся. Я считаю: двадцать ударов сделано… уже тридцать… тридцать пять… сорок…

Сорок второй удар открывает путь в просторный светлый коридор, будто созданный из подсвеченного солнцем льда. Коридор упирается в высокие двери с прекрасным узором. За ними – большой зал с семью тронами на трехступенчатом возвышении. На стене за тронами висит громадный флаг: серебряный дракон и снежинки на синем фоне. Вдоль стен – витые колонны изо льда.

А из-за противоположной двери доносятся шелест голосов и музыка. Гости всего шагах в двадцати от нас.

– Ставьте по местам, – шипит отец.

Один из мужчин оскальзывается на натёртом до блеска полу, и его сундук с грохотом валится на пол. Эхо удара звенит, вибрацией отдаётся в хрустале потолочных люстр. Из-под отскочившей крышки выплёскивается тёмная субстанция, шевелит щупальцами.

– Мэлар, держи его, – вскрикивает бледнеющий мужчина, на лбу которого проступает татуировка чёрного глаза с красной радужкой.

Контроль над моим телом внезапно исчезает.

Подхватив подол, бросаюсь к дверям, за которыми гомонят гости.

– Стой! – вскрикивает отец.

Ага, щаз! Я вылетаю за дверь, открываю рот закричать, позвать на помощь, но голосовые связки парализует. Ну, отец! Разряженные дамы и господа воркуют о своём, но охранники в синих мундирах бдят – четверо сразу направляются ко мне.

Вдруг ощущаю колебания отца. А потом тело решительно закрывает за мной двери в тронный зал и, развернувшись на каблуках, спешит к средней из пяти дверей огромного зала. Охрана следует за мной.

Проклятье! Лучше бы они проверили тронный зал!

Гости разом приходят в движение, отступают в ту же сторону, что и я, подальше от тронного зала, и сотня голосов повторяет одно и то же:

– Принцы… принцы… принцы идут…

***

Пальцы Сарана так дрожат, что он вынужден сжимать их в кулаки. Даже сердце его коллекции – драгоценный предмет, пробудивший в нём свойственную драконам страсть к собирательству – толком не успокоил. И оставлять его под присмотром отца ему тревожно.

«Как отец и братья оставляют свои ценности? Как они могут? – Саран, шагая следом за братьями, с трудом подавляет желание остановиться и закрыть лицо руками, собираться с мыслями. – Скоро всё закончится. Сорок минут. Мне надо сорок минут официальной церемонии посидеть на троне. Даже говорить ничего не надо, слушать не надо – просто сидеть».

Впереди шелестят платья избранных жён его братьев Рарриена и Адарона. Сами братья по-военному чеканят шаг.

«Витория… скоро она тоже будет рядом со мной шелестеть шёлком и парчой наряда, её платье тоже будет сверкать бриллиантами, словно снег».

От этих мыслей гложущее Сарана чувство одиночества усиливается, он с завистью смотрит в широкие спины старших братьев, бережно ведущих супруг Элхару и Имэлин по широкому коридору в полный гостей зал.

«Всего-то пройти через гостевой зал, – убеждает себя Саран. – Войти в тронный зал, дождаться отца и выслушать делегацию имперцев. Это такая мелкая плата за помощь отца и братьев в поисках Витории…»

Впятером – три принца и две принцессы Озарана – они выходят в гостевой зал.

Восторженные перешёптывания гостей ударяют Сарана по нервам. Он чуть заметно морщится, но шагает за братьями и их жёнами. Его тянет вопреки протоколу повернуть голову в сторону. Невыносимо тянет.

До открываемых дверей в тронный зал остаётся всего тридцать шагов.

Не выдержав, Саран поворачивает голову и встречает взгляд синих глаз. Всё вокруг перестаёт существовать, кроме неё – Витории, в волосах, ушах и на шее которой сверкают синие сапфиры в цвет её изумительных глаз.

Она, развернувшись, ровной походкой направляется к одной из дверей на выход. Саран бросается следом. Гости расступаются.

– Саран! – окликает его старший брат Рарриен, но Саран не слышит – мчится за Виторией.

Поморщившись, старший принц Рарриэн крепче сжимает ладошку Элхары и продолжает шествие.

Саран настигает Виторию вне зала, у лестницы. Хватает за руку, разворачивая к себе. Всматривается в застывшее лицо. Что-то с ней не так, но он не понимает, что именно, осторожно касается пальцами скул, губ.

– Ты… здесь, – шепчет недоверчиво.

На её лбу расцветает красное пятно нарисованной радужки, следом за ней проступает полностью чёрный глаз: символ культа Бездны горит на бледном лице ярче невыносимо синих глаз.

Саран отдёргивает руку.

Страшный крик пронзает дворец. Родовая магия хлёстко ударяет Сарана, ослепляя и одуряя.

Резво стучат каблучки убегающей вниз по лестнице Витории. Саран не может пошевелиться от боли, от ощущения страшной пустоты внутри.

Качнувшись, разворачивается, шагает к тронному залу.

Жмущиеся к стене гости провожают его ошарашенными взглядами. А он идёт к открытым дверям в тронный зал. Тяжёлый запах крови мешается с резким морозным запахом.

В первый миг внутри зала Сарану кажется, что дворец вдруг перестроился, и он попал куда-то не туда, хотя комнат такого цвета в Инклестине нет.

Но потом сознание признаёт, что их тронный зал, оформленный в белые с серо-голубыми оттенками цвета, стал красным от крови. Единственное, что сохранило прежний цвет – тёмно-синее поле громадного флага. Но дракон и снежинки на нём теперь тоже красные, и тяжёлые капли крови срываются с кромки, на лету обращаясь в шарики льда.