— Никуда я тебя не тащу, Мила, — возразила я. — Если жизнь подруги для тебя ничего не значит, ты можешь продолжать молчать. То, что случится с Ингой в дальнейшем, будет на твоей совести. Недавно ты говорила, какие эмо преданные в дружбе, любви, а ведь своим молчанием ты предаешь подругу.

— Для эмо главное не слова, а дела! — вдруг окрысилась девочка; видно, мои слова ее задели. Это меня обнадежило, и я стала продолжать в том же духе — целиться в больное место. — Похитители Инги остаются безнаказанными, гуляют, смеются над подругами-эмо, а ты молчишь и этим их покрываешь. Возможно, Инги уже нет на этом свете, и вина ее смерть на твоей совести.

— Инга жива! И мы не допустим, чтобы с ней что-то случилось! — Мила сделала попытку выскочить из автомобиля, но я еще раньше предусмотрительно заблокировала двери.

У меня бешено заколотилось сердце — раз девочка утверждает, что Инга жива, то она знает намного больше, чем рассказала мне. С Милой случилась истерика: она стала кричать, плакать, барабанить кулаками по стеклу, затем снова плакать, и, когда она совсем сникла, я открыла двери и помогла ей выйти, чтобы она на свежем воздухе пришла в себя. Я не боялась, что она убежит, так как не сомневалась в своей физической форме: что-что, а бегать я умею. Вспомнилось, как в Полесье бегала от оборотней по ночному лесу, не разбирая дороги, положившись лишь на интуицию, которая, к счастью, меня тогда не подвела.

Мила совсем поникла, она шла, опустив голову, с мокрым от слез лицом, с размазанной тушью под глазами. Это состояние было мне знакомо — сама не раз испытывала подобное.

Мы молча спускались по аллее. Пьянящий запах осени — чуть подпревших листьев, образовавших желто-буро-малиновый ковер под ногами, который приятно шуршал, — завораживал и успокаивал, устремляя мысли в никуда, а глаз ласкали золотистые и багряные кроны деревьев, окружающих нас со всех сторон. В самом деле, «у природы нет плохой погоды а каждая погода благодать». Осень, с ее дождями, ветрами, насморком и гриппом, порой преподносит такие чудные дни, что они надолго сохраняются в памяти. Вдруг я заметила на бетонном парапете, опоясывавшем, словно змея, аллею, надписи: «Эмо — гибрид готов и барби»; «Эмо — плаксивые, слюнявые мальчики и девочки — гермафродиты»; «Готы — подонки, любители потрахаться на кладбищах»; «Эмо — это готы, которых мама не пускает на кладбище». Мила тоже заметила написанное и первой прервала молчание:

— Это пишут антиэмо и антиготы. Они хуже готов — охотятся на нас, избивают, стригут, рвут нашу одежду.

— Никогда я не думала, что в городе за внешним спокойствием кроются такие вещи. Ненавидеть людей лишь за стиль одежды — это нонсенс Хотя, как я поняла, готы и эмо очень похожи друг на друга уже тем, что хотят выделиться, им необходимо отличаться от окружающих людей.

— Пиплов, — презрительно уточнила Мила. — Эмо и готы разные!

— Не буду спорить, — миролюбиво сказала я. «Когда вернусь к журналистике, обязательно напишу про эти субкультуры статью». — Давай спокойно поговорим. Мила. Из твоих недоговоренностей я сделала вывод: Ингу никто не похищал, она чего-то боится и где-то скрывается Это так?

Мила молча отрицательно замотала головой, и зародившаяся у меня надежда угасла.

— Так Ингу все же похитили?

Мила согласно кивнула. Хоть такой, но все же диалог меня пока устраивал.

— Ты знаешь, кто это сделал? Мила неопределенно пожала плечами.

— Почему же тогда ты считаешь, что Инга жива? Это лишь твое предположение? Мила снова кивнула.

— Мила, это разговор немого и глухого меня начинает раздражать. Ты можешь со мной поговорить по-человечески? Какие тебе нужны гарантии, что это останется между нами?

Мила достала из-под плаща необычный массивный крест, верхняя часть которого заканчивалась кольцом:

— Поклянитесь на анкхе — он не прощает предавших клятву и сурово наказывает их.

Форма креста смутно что-то напомнила, но мне было не до воспоминаний, ведь появилась возможность откровенно поговорить с Милой и узнать, что кроется за ее недомолвками.

Я взяла в руку крест (он был теплый, согретый телом девочки) и торжественно произнесла:

— Клянусь никому не говорить о том, что узнаю, и пусть меня покарает… — я вопросительно посмотрела на Милу: «Кто должен покарать меня?», — но та молчала, то ли не поняв немого вопроса, то ли по другой причине, — …могущественная сила, заключенная в этом кресте, — выкрутилась я. — Этого достаточно? Надеюсь, есть землю мне не придется? — поинтересовалась я.

— Это очень страшная клятва, и не относитесь к ней так легкомысленно, — серьезно сказала Мила.

«Страшнее не бывает», — мысленно улыбнулась я и, состроив мрачную физиономию человека, отвечавшего за свои поступки, спросила:

— Поговорим?

— Хорошо, что вы хотите знать?

— Где может находиться Инга, что с ней и как можно ей помочь? — быстро произнесла я.

— Мы думаем, что Ингу похитили готы, где ее прячут, не знаем, лишь предполагаем, что в ночь на первое ноября.

Они ее обязательно приведут на старинное кладбище — у них там будет большой сбор.

— Откуда ты это знаешь? — удивилась я.

— Пусть готы, анти-эмо и прочие считают нас слезливыми мальчиками и девочками, но мы не такие, и в этом они скоро убедятся — мы не дадим в обиду нашу Ингу!

— Где это кладбище находится?

— Этого я вам не скажу — это наше дело, и мы доведем его до победного конца.

— Выходит, это произойдет сегодня ночью? — Я ахнула, вспомнив, что это за ночь. — В праздник Хеллоуин?

— В ночь Самайна — так называли это кельты и их жрецы — друиды. Позавчера начался Самайн — Дни Безвременья, а этой ночью наступает их пик — Сид, царство мертвых, открывает свои тайны. В это время исчезает граница между мирами живых и мертвых. Готы верят, что в эту ночь раскрываются холмы, на свободу вырываются силы хаоса и в мир людей проникают бессмертные. Если в это время находиться на древнем кладбище и провести некие обряды, можно получить власть над бессмертными.

«Похоже, ребятишки заигрались, их увлечения эзотерикой — совсем не детские невинные забавы».

— Зачем готам нужна Инга?

Мила пожала плечами, но все же ответила:

— Готы считают, что магические способности при общении с духами наиболее проявляются на кладбищах, поэтому там и проводят свои ритуалы. Зачем им нужна Инга, я не знаю.

— Это не готы, а настоящие сатанисты! — возмутилась я. — Где они могут прятать Ингу столько дней?

— Не знаю. Мы пытались это узнать, но безрезультатно, — вздохнула Мила.

— А эти готы — кто они? Ты их должна знать.

— Кое-кто из них учится в нашей школе, но их глава, Дом, уже несколько лет как окончил соседнюю школу. Подобные записки с угрозами мы получали и раньше, но всерьез их не воспринимали. Пapy раз готы потрепали наших парней, но не серьезно, больше попугали. Анти-эмо — это звери, я уже говорила о них, один мальчик из нашей школы даже попал в больницу после встречи с ними.