– Круто.

– Ну хорошо, если круто. А вы.

– Я… как вам сказать… Я писатель.

– Господи.

– Ну… да. А что вас так огорчает?

– Даже не знаю, как вам сказать. Ладно, будем считать, что ничто меня не огорчает.

– Вы простите меня, но интересно, почему такая реакция.

– Да это такое, профессиональное. Со многими писателями приходилось общаться.

– Это был какой-то негативный опыт?

– Ну как вам сказать. Да нет, в общем-то.

– Ну… простите, если я вас огорчил.

– Да нет, ничего. Ну. Расскажите о своём писательстве. Простите, я просто не знаю, как правильно спросить. Это такое дело. «О чём вы пишете» – несусветная глупость, ну мы же понимаем. Поэтому я просто хочу вас спросить о вашем писательстве. Вы как-нибудь своими словами расскажите.

– Ну, я пишу прозу. Рассказы. У меня две книжки.

– А где вышли?

– На Ridero.

– А, понятно. Самиздат.

– Ну да. А что? Куда нормальному автору идти?

– Ну куда. В «Эксмо», в АСТ, куда. В «НЛО» можно попробовать, в «ОГИ». Есть куда.

– Ну там же только своих печатают.

– Своих – это кого?

– Ну, я не знаю. Но если ты просто с улицы пришёл, тебя не напечатают. Надо чтобы тебя знали. Своих они печатают.

– Ну понятно.

– А что? Я не прав?

– Да как вам сказать. Это всё очень зависит от того, что писать.

– Да ладно, они же ведь не читают, если не кто-то свой прислал.

– Ну, если вам хочется, пребывайте в этих своих иллюзиях.

– А что, это не так?

– Ну как вам сказать. Дико много зависит от качества текста. Если текст хороший, то у него есть перспективы, если нет, то нет. Всё очень просто.

– Но есть ведь гении, которых не печатают?

– Да, есть, конечно. Есть гении. Их правда все знают. В литературном мире. Но могут не печатать, да. И они как-то да, так, немного уныло существуют. Но это гении. Мы их всех знаем. А вы?

– Я не принят в этот ваш круг.

– Ну плохо, плохо. Что тут ещё сказать.

– Светлана… Света… а можно? Можно я вам мои тексты покажу?

– Ну а я могу как-то отказаться?

– Ну… я бы вас попросил.

– Ну вот видите. Вы мне выбора не оставляете. Ну давайте. Они у вас распечатаны? Ну надо же, как трогательно. Ну давайте, давайте, посмотрю.

Серёжа звонит маме. Сначала долгое время идут гудки. Очень долгое время. Но Серёжа ждёт. Потом вдруг мама берёт трубку.

– Алё.

– Мама? Мама, привет!

– Да. Добрый день.

– Мама, это я, Серёжа.

– Хорошо.

– Мама, ты меня хоть узнаёшь?

– Да, Серёжа.

– Ну хорошо. Как ты? Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Хорошо.

– Мама, мы можем как-то поговорить? Тебе не тяжело?

– Серёжа, мне не тяжело. Ты можешь говорить.

– Мама… как ты?

– Серёжа, я ничего.

– Ты дома? Тебе нужно что-то?

– Да, я дома. Нет, Серёжа, мне ничего не нужно.

– Мама… ты помнишь про меня? Ты помнишь, что со мной?

– Серёжа, да, я, конечно, помню. А что с тобой? Ты учёный. Ты молодой учёный. Ты учёный.

– Мама, а ты больше ничего не помнишь?

– Серёженька, да я всё помню. Помнишь, наши санки вот эти, с которыми мы на берег Яузы ходили? Помнишь? Помнишь фильм «Дознание пилота Пиркса»? Ух, страшный такой! Помнишь ведь, как в кинотеатр «Звезда» ходили. Помнишь? Помнишь школу твою, в Лялином переулке? Ты уже забыл, наверное. А я всё помню, сынок. Всё это помню.

– Да, мама, хорошо. Спасибо. Я тоже это всё помню.

– Ну вот и хорошо. Хорошо, сынок. Я помню, всё, всё помню.

– Хорошо, мама. Пока. Давай, счастливо. Звони, если что.

– Да, Петенька… Серёженька, да. Пока. Пока. Я не буду тебе мешать. Пока.

– Мама, а ты знаешь… ты знаешь? Ты…

– Да, Серёженька, знаю, знаю, ты молодец, ты хороший мальчик, пока, пока.

– Пока.

Серёжа во время прогулки (по прекрасному парку, ставшему за это время осенним и почти зимним) подходит к низкой ограде, оглядывается. Некоторое время стоит, смотрит. По территории парка, как всегда, гуляют люди, те же самые, что и всегда. Серёжа перелезает ограду, некоторое время стоит рядом с оградой, смотрит, ждёт, что произойдёт. Потом начинает идти, идёт вдоль ограды, идёт всё быстрее.

Группа людей в форме перед несколькими экранами смотрят на экраны, переговариваются.

– Опять пошёл наш орёл.

– Да, что-то оборзел.

– Ничего, ничего, смотрим. Пусть идёт.

Серёжа доходит до ближайшего метро, спускается в метро, у него есть с собой карта «Тройка», он проходит в метро по карте «Тройка».

Группа людей в форме перед несколькими экранами внимательно смотрят за передвижениями Серёжи.

– Метро. Ну ладно, метро – это нам проще.

Серёжа едет до станции рядом с домом его бывшей (или не бывшей, этого он не знает) жены Светы. Выходит на поверхность, идёт от метро к дому жены, к своему бывшему дому. Идти минут десять, и вот он идёт.

Люди перед мониторами говорят:

– К бабе своей пошёл.

– Ага. Ладно, пусть пока идёт. Бабы, кстати, там всё равно нету.

– Кстати, да.

– Ладно, пусть погуляет.

– А что толку? Может, сразу ДВ врубим? Нет?

– Да подожди. Пусть погуляет. Чего сразу ДВ-то.

– Как скажешь, начальник.

– Пусть погуляет.

Серёжа приходит к дому своей жены Светы (к своему когда-то дому), набирает код подъездной двери, входит, поднимается на нужный этаж, звонит в дверь. Ему никто не отвечает. Серёжа безнадёжно сидит на ступеньке лестницы внутри подъезда.

Серёжа ещё и ещё раз звонит в дверь. Никакого результата нет. Люди перед мониторами говорят:

– Баба уехала давно. Мучается чувак. Я считаю, надо ДВ врубать. Чего он там сидит?

– Давайте ещё подождём. Вдруг кто-то придёт.

– Палыч, ну ты известный садист.

– Не хера в нашу машину попадать.