После чего девушка, запрокинувшая голову и хохочущая во всю глотку, уже не могла сдерживаться и, согнувшись напополам, стала, давясь, хихикать, пытаясь угомонить спазмы в своем животе, который готов был вот-вот лопнуть от той радости, от той нескончаемой щекотки, которую испытывали все до одного нервные окончания девушки.

– А что… – вновь захотел задать свой вопрос молодой человек, но тут же пресек самого себя, решив дать своей подруге время, чтобы прийти в себя.

– Ты… – после небольшой паузы, все еще дрожа, обратилась к нему подруга, – ты так всё время будешь озвучивать то, что происходит, своим красноречивым слогом?

– Я… – улыбнулся Грегори, после чего слегка нервозно тряхнул головой, – ты уж прости, я… Я сам даже не знаю, что на меня нашло.

– Ладно, все нормально, но знаешь… Это всё действительно странновато.

– Не так как… – заплетаясь, пытался выразить спутавшиеся мысли кривым слогом писатель, – то, что сейчас происходит.

– Да? – игриво спросила девушка, – и что же по-твоему происходит?

– То же, что и обычно, когда ешь энергетические фрукты.

– Ну-ка, поподробнее вот тут, мне очень интересно, – взяв с края бассейна отрезанную дольку свежего плода и впившись в него зубами, стрельнула своими глазами искусительница в своего уже окончательно сформировавшегося почитателя. Она внимательно следила за его реакцией, будто бы, совершенно не обращая никакого внимания на брызнувший изо рта лиловый сок, который стал стекать по ее подбородку, вниз по шее и далее еще ниже, достигнув ее выдающейся во всех отношениях груди, стал гулко капать на голубой мрамор, как это показалось Грегори, которым была отделана площадка вокруг бассейна.

– Тогда ты начинаешь сочинять сюжет, ну это я, так выражаясь в дань уважения своей профессии, или, возможно, это сами истории начинают придумывать тебя самого, чтобы ты смог поведать о них, но вот в чем штука…

– В чем же? – все еще слушая, но как будто бы нарочно отвернувшись от Грегори, с едва заметной скукой уточнила девушка, уставившись в сторону бассейна. Грегори же в данный момент смотрел не совсем в одном с ней направлении, а именно, был поглощен, или даже заворожен маленькой сценкой, где с грудей девушки стал сначала капать, а потом безудержно литься, подобно водопаду, сок плода, падая своими каплями в бассейн и окрашивая его из лазурного цвета в горящий неоном лиловый оттенок.

– В том, что, наверное… – почувствовав холодок, связанный с легкой паникой, которая внезапно охватила Грегори, когда он осознал, что не мог вспомнить, как ни пытался, имени девушки. Это почему-то казалось ему чем-то совершенно недопустимым, как будто бы без этого знания не мог существовать ни один из тысячи миров, куда бросало ум путешественника, так что стоило поскорее, во что бы то ни стало, отыскать ключ, который бы отпер ту невидимую дверь, за которой скрывалась эта формула имени, способная вдохнуть жизнь в умирающий вокруг мир, казавшийся теперь Грегори сплошной угрозой, что готова была сомкнуться в одно мгновение до размеров мельчайшего кванта, а его будет не так-то просто раскрутить на то, чтобы всё вернулось на круги своя. Эта страшная, в чем-то даже слегка параноидальная мысль все-таки смогла протолкнуть Грегори к подсказке, которая помогла бы ему выведать самую главную тайну мира. Писатель, попытавшись не выдать своих чувств, медленно приник к краешку бассейна и, аккуратно опустившись перед ним на колени, заглянул в переливающийся лиловым свет, который полностью завладел вниманием, и в котором он увидел свое собственное отражение – что, несмотря на то, как именно ты понимаешь истории, и даже начинаешь понимать, откуда они берут свое начало, уже совершенно неважно, кто их услышит, – закончил вслух свою мысль Грегори.

– Почему же?

– Почему?.. Наверное, потому, что все, кто их услышат на самом деле – один и тот же слушатель, независимо от ума, который их воспринимает через призму собственного опыта.

 – Почему тогда всё сложилось именно так? – чувствуя, как все его внутренности сжались от страха, и он сам превратился в один маленький шарик концентрированной паники, который должен был во что бы то ни стало выдержать давление ударов, что высыпались по нему, спрашивал сам себя путешественник. Тело Кевина каждую секунду испытывало мощнейшую перегрузку, которая вполне себе могла закончиться летальным исходом, и каждая клеточка его организма вопила об этом, пытаясь заставить парализованный мозг хотя бы на мгновение выйти из ступора и сделать хоть что-нибудь для собственной защиты.

– Ты кто такой?! – вновь громко и с акцентом рявкнул одетый в черную военную форму солдат, давая несколько драгоценных секунд своей жертве, за которые, собрав все свои силы, понимая, что не стоит злить этих людей, попытался встать Кевин.

– Я же говорю… – растеряв всякое мужество, пролепетал Кевин, сразу же получив еще один тычок в живот прикладом автомата, и, сложившись пополам на земле, не успел договорить молодой человек.

– Ты, сука, отвечай, когда тебя спрашивают, лиловозадый! – рассмеялся второй, обойдя сзади присевшего Кевина и затем размашистым пинком отправив его прямиком на крутую мостовую, по которой он прокатился, внезапно поймав ассоциацию со своими поездками в аквапарк. Кевину это всё вне контекста данной ситуации очень сильно напомнило по ощущениям то же самое скольжение, которое он прочувствовал своим телом, одновременно с некоторой степенью онемения, как во время крутого спуска. Только на это раз это ощущение распространялось скорее на верхнюю часть его туловища, которая, словно, стала идеально ровным чугунным шаром, что беспрепятственно катился по будто бы специально разлитому машинному маслу.

Под гудящие аккомпанементы внутри своей головы Кевин слушал раскаты хохота напавших на него солдат острова, которые, громко ругаясь в его адрес, не стесняясь, угрожали расстрелом на месте, если только Кевин не будет выполнять их требования, которые они даже толком не могли сформулировать и озвучить, вместо этого подвергая свою жертву методичному физическому унижению, что к тому же напрямую угрожало ее жизни.

Однако, всё же последнее было лишним. Ощутив прилив злости и ярости, Кевин, оторвав прилипший, казалось бы, лоб от плитки мостовой, увидел, как под ним расплывался темный отпечаток его лба, с которого продолжала капать кровь. Она стекала двумя маленькими ручейками по лицу, один из которых заливал левый глаз Кевина так, что тот зажмурился с такой силой, что, казалось, этот бордовый поток просто-напросто сжег его, настолько были в новинку эти болевые ощущения. Но по-настоящему разозлили избиваемого гостя острова даже не все эти тычки, и не они также заставили клокочущее чувство затмить даже сам намек на какой бы то ни было страх, нет – но такое простое ругательство как «лиловозадый». Кевин не слышал его уже очень и очень давно. За время проживания на островах так называемых «зеленых» – белых людей, Кевин привык если и не идентифицировать себя с ними, учитывая, что и подруги его были именно этой расы, то просто не обращать внимания на какие бы то ни было различия. Но тут… Услышать подобное в месте, откуда, судя по всему, вышли его далекие предки, и откуда он сам родом, где преобладающая, если не вся часть населения как раз и является счастливой обладательницей «лиловой» кожи, было просто чудовищным. Кевин чувствовал, как его негодование из-за полной несовместимости этой информации с его жизненным опытом и представлениями вызывает в его сердце жутчайший диссонанс, который стал источником адреналина в его крови. Химия тела пробудила древний первобытный инстинкт, который был вшит в его гены, заставивший его, не слишком анализируя свои шансы на победу, вскочить и броситься на обидчика. Тот, однако, обладал в этот момент, в отличии от своего оппонента, «холодной» головой, что позволило ему без особого труда увернуться от предполагаемого удара и уже самому нанести ответный хук, которой заставил Кевина потерять ориентацию в пространстве и, как итог, – рухнуть вновь на землю. Прежде чем он успел прочувствовать целиком этот удар, его тело затрясло. Сначала ему показалось, что это следствие реакции тела на удар, но затем он ухватил краем глаза, как его тело соприкоснулось со странной палкой, что в его сознании наконец преобразовалось в шокер, который выбил слезы и заставил его зубы сомкнуться от очередного разряда, который, если и не выбил половину из них, то уж точно заставил дух молодого человек полностью сдаться этой устрашающей силе, которая заставляла его причудливо кривляться на полу.