– Скажи, тебе кто-то дает инструкции, куда идти и что делать?

Хэмин, похоже, уловила в голосе Ынён желание услышать положительный ответ. Она улыбнулась своими алыми губами, глядя на которые Ынён подумала, что этой девочке, которая перерождалась столько раз, и помада не нужна.

– Нет. Вы и я просто части системы. Я поняла это, когда училась пользоваться компьютером. С появлением вируса появляется антивирус. Мы похожи на антивирус. Я ловлю клещей, а вы ловите злую энергетику людей, так мы исправляем ошибки системы. Еще совсем недавно я поняла, что очень похожа на NPC – неигрового персонажа.

Ынён всегда втайне надеялась, что однажды, пока она усердно выполняет свое дело и защищает людей, появится старик с белой бородой или старуха со шпилькой из драгоценного камня в волосах и скажет: «Ты молодец! Теперь живи спокойно!» Она ожидала, что ее освободят, и ужасно расстроилась, когда Хэмин сказала, что такого существа нет, хотя в глубине души знала об этом.

– В любом случае вы обо мне не беспокойтесь, мне осталось всего два с половиной года.

– Два с половиной года чего?

– Жизни.

– Этого не может быть.

– В прошлом, когда я оставалась на Земле полные 20 лет, жизнь не была такой короткой, как сейчас. Я не болела, и 20 лет считались долгой жизнью. А сейчас люди живут намного дольше.

Однако система не обновлялась и не знала этого. И жизнь Хэмин оставалась такой же короткой, как прежде. Ынён не могла представить себе жизнь, обрывающуюся в двадцать. Конечно, бывает, и обычные люди рано умирают, не только охотники за клещами, но проблема заключалась в другом – охотники в отличие от людей должны были проживать одну и ту же жизнь.

Да, все-таки в потустороннем мире никого нет. Никто не придет на помощь, никто не явится с похвалой. В тот вечер Ынён решила поесть фастфуд вместе с Хэмин.

Это случилось во время ежедневной линейки на школьной площадке. Ынён несколько раз пропускала ее, думая, что никто не заметит ее отсутствия, но ей передали, что ее присутствие обязательно, и теперь она регулярно в ней участвовала. Если из-за непогоды линейка проводилась не очно, а по радио, можно было заниматься своими делами, но, как назло, погода стояла хорошая.

Почему вне зависимости от эпохи и времени речи директоров школ всегда такие скучные? Вот бы кто-нибудь придумал для них специальную программу, чтобы научить их говорить интересно. Или хотя бы дал им инструкцию, что надо говорить кратко. Или априори интересный и веселый человек не может стать директором школы? Возможно, это большая редкость, но должен же такой быть. В следующий раз, когда буду искать школу, сперва проверю именно это. Как-то она высказала это Инпхё, но он ответил, что директор его родственник, поэтому не надо на него наезжать. Ынён почувствовала себя неловко и хотела было съязвить что-то про семейный бизнес, но сдержалась, молча съев десерт.

Когда Ынён медленно проходила через толпу школьников, стоявших на линейке, десятиклассники обычно немного напрягались, но к одиннадцатому классу они начинали понимать, что Ынён не представляет никакой угрозы и не ругается на них, поэтому продолжали шуметь. Ынён приходила к ним не для того, чтобы их утихомирить, она медленно сканировала детей – вдруг среди них затесался странный призрак. Когда она шла мимо класса, в котором училась Хэмин, то поняла, что та работала. Ынён с интересом наблюдала за ней. Хэмин встала вплотную к мальчику с криво наклоненной в сторону головой и опущенными плечами (кажется, она с самого начала специально старалась встать за ним). Хэмин только что вынула из него одного клеща.

– Так, почему ты стоишь в ряду с мальчиками? – спросил у Хэмин учитель по политике и праву, который с линейкой в руке ходил среди учеников. О, боже, ее нельзя трогать. Ынён никак не могла вмешаться и лишь немного отошла в сторону. Она всегда считала этого учителя самым козлиным козлом среди отстойных учителей. Почему самый большой идиот преподает политику и право? Посмотрев на него, в голову невольно приходила мысль – почему предметы, которые должны преподавать нормальные люди, преподают совсем не те.

– Что у тебя во рту?

– Ничего.

– У тебя рот набит. Ты что, жрешь во время линейки? Выплюнь.

На лице Хэмин читалась сильная обида. Клещи, которых она не смогла проглотить, шевелясь, переполняли ее рот. Ой, если она сейчас их раскусит, раздастся хруст. Что делать? Ынён напряглась.

Хэмин открыла рот и, слегка высунув язык, достала клеща.

В этот момент Ынён ясно увидела, как маленькая волна прыгнула на учителя. Пока тот начислял Хэмин минусовые баллы, она слегка улыбнулась алыми губами. Похоже, она не собирается вытаскивать у учителя этого клеща, пока он не окажется в опасности.

Надо потребовать, чтобы она его не слишком мучала и как можно быстрее убрала клеща. Она опасная.

– Здравствуйте! – Хэмин вошла в медпункт, поздоровавшись приятным голосом. Ынён по привычке достала антацид.

– Нет, сегодня мне не нужно лекарство. У меня болит живот из-за менструации.

– Ой!

Раз ее создали охотницей за клещами, могли бы исключить хоть это неудобство. Ынён подумала, что это недоработка системы. Эх, тоже мне система – мало того, что столько ошибок, так еще и заботы никакой. Ынён дала Хэмин болеутоляющее и даже налила ей воды, хотя обычно никому воды не предлагала.

– Я впервые стала женщиной.

– Впервые за сорок с лишним раз?

Хэмин, скрючившись, лежала на койке на боку и смотрела на Ынён.

– Так ведь совсем недавно женщинам стало дозволено ходить, куда они хотят, и прикасаться к другим людям. Кроме того, во время войн существовала очень большая опасность быть изнасилованной и убитой. Конечно, я не сама выбирала, но до сих пор меня автоматически создавали мужчиной.

– Ну, и как тебе быть женщиной?

– Необычно. Кроме боли от менструации, почти все хорошо.

Интересно, когда она была мужчиной, у нее было такое же круглое лицо с алыми губами? – хотела было спросить Ынён, но сдержалась. Пусть она и охотница за клещами, но в том возрасте, когда к внешности относятся особенно чувствительно.

– Когда я была мужчиной, все время была настроена по-боевому. Особенно с приближением дня смерти – всегда впереди всех, всегда на передовой. Поскольку мне было все равно, как закончится моя судьба, я была молодым и рисковым воином. Я всегда жила в период войн. Однако в этой жизни я чувствую себя по-другому.

– Впервые стала женщиной и впервые чувствуешь мир?

– Да.

Я хочу жить, – говорило лицо Хэмин. – Я хочу жить и дальше – после 21 года. Ынён на самом деле уже и раньше заметила это желание Хэмин.

У Ынён был один недостаток: она не вела общественную жизнь, она ни с кем не дружила. И уж тем более не имела никаких связей с теми людьми, которые имели какое-либо отношение к «черному рынку». Эх, придется позвонить тому, кому совсем не хочется, – расстроенно подумала Ынён. – Все-таки лучше знакомый враг, чем незнакомый.