Кэсси даже не почувствовала прикосновения его пальцев, все в ней восстало против его предположения. Она отстранилась, оперлась на локоть:

– Я никогда не смогу без него обходиться. Никогда.

Так заморгал. Над ее лицом с обиженной миной, словно корона, мерцали звезды.

– О… кей.

– Снотворное мне необходимо. Оно успокаивает мой мозг. Выключает его, поэтому я и засыпаю.

Он снова усмехнулся, взял выбившийся из ее хвоста локон и положил ей на плечо.

– Именно так действует оргазм. Как самое лучшее снотворное.

Кэсси села, согнула колени, притянула их к груди.

– Знаю. Однако лекарство и я связаны нераздельно. Я долго и напряженно училась, и теперь мое душевное равновесие зависит от него.

Так замялся. Кэсси бил легкий озноб, в лунном свете она выглядела фантасмагорично. Он тоже сел:

– Слушай, все в порядке. Мне просто стало любопытно.

– Это не смешно.

Так обнял Кэсси за плечи, она чуть отстранилась, а потом прильнула к нему. Он чувствовал ее дрожь и подумал, что это не от холода. Он погладил ее ладонью по руке, согревая:

– Что случилось?

Кэсси на секунду-другую замешкалась. Они никогда никому подробно о событиях своей юности не рассказывала. Не потому, что хранила тайну. Просто некому было довериться. Разве что за завтраком в Беллингтон-эстейт коснулась этой темы, а до того даже подруги по колледжу ничего не знали.

– Мне было четырнадцать лет. На типичного тинейджера я не походила. Никогда не спала подолгу – мой мозг работал без устали. Я находила ошибки в своих школьных учебниках и страстно желала их исправить. Ночами перепроверяла все за компьютером, засыпала имейлами специалистов и издателей, просто их терроризировала. Думала только об этом. Учебу забросила и не могла спать. Ни на час не могла выскочить из этого заколдованного круга и таяла на глазах.

Кэсси замолчала. Прошедшее время и перемена обстановки позволили ей свежим взглядом посмотреть на давние события – какой одержимой и психически неуравновешенной она стала. Но тогда эта мельтешня казалась ей крайне важной для страны.

– Я только об этом и думала, ни о чем другом не могла говорить. Почти ничего не ела. Просто не могла усидеть на месте, чтобы поесть. Наконец попала в больницу с обезвоживанием. Но в голове у меня царил сумбур… бред. Это самое подходящее слово. И я загремела в психушку.

Она слегка напряглась в руках Така, ее голос звучал хрипловато. В такую тихую ночь ему не верилось, что ей было так страшно. Он подумал, что все это – одна из сторон гениальности.

– Лекарствами они поставили меня на ноги. Но много дней… недель я жила как зомби. Почти лишилась речи и способности контролировать себя. Не могла даже думать. Пустая голова. Едва могла есть сама. – Она поежилась. – Наконец нашлось самое подходящее для меня лекарство, и я стала поправляться. Все это было ужасно. – Она посмотрела на него. – И повторения не хочу.

– Тсс. – Так поцеловал ее в лоб, пораженный услышанным. И какой восприимчивой сделала ее гениальность. – Я все понимаю. Лекарство возвращает тебе самоконтроль.

Кэсси кивнула:

– Мне нужно обязательно высыпаться для хорошей работы мозга, чтобы оставаться на уровне. Быть самой собой. Если мне необходимо для этого всю оставшуюся жизнь каждый вечер принимать по одной таблетке, даже встав для этого с постели, – я так и буду делать. Потому что в противном случае…

Он почувствовал, что ее снова передернуло, и прижал к себе поплотнее, обняв обеими руками за плечи. Он впервые видел ее такой ранимой и не мог ей помочь, но чувствовал, что они еще на один шаг приблизились к взаимопониманию.

– …Нечто крайне нежелательное, – закончил он за нее. – Я все понимаю. Понимаю.

Отдаленный шум двигателя со стоянки для автофургонов разбудил Кэсси в шесть утра. Она прижалась к Таку, положила голову ему на плечо, чувствуя тепло и уют, несмотря на утреннюю прохладу. Потом вытянулась и легла на спину. Чернильно-синее небо над пустыней светлело, голубело у горизонта, занималась заря.

Кэсси улыбнулась повернувшемуся к ней Таку, его большая рука обняла ее за талию, губы прикоснулись к шее.

– Пора ехать, – промурлыкал он ей в волосы, хотя сам страшно не хотел покидать успевший стать родным спальник. После ее признания они стали еще ближе друг к другу. Но на аэродроме их ждал «Гольфстрим». У них оставался всего час времени.

Кэсси кивнула. Раньше она бы тут же вскочила, чтобы ехать домой. В Корнелл. И так профукала два важных для научной работы дня. А впрочем, хоть бы и миллион лет. Здесь, рядом с Барринджером, с волшебными ночами под звёздами…

И все – благодаря Таку.

Лежа в его объятиях, она благодарила судьбу за отличную память, в которой сохранятся эти счастливые дни. И начинала думать, что в жизни есть что-то не менее важное, чем двадцать семь лет беспрерывной учебы.

Однако, как ни печально, прежние страхи из нее не выветрились.

Через минуту Так поцеловал ее в шею:

– Давай – пора собираться. – И он заставил себя сесть.

Кэсси зевнула:

– Куда-то моя одежда подевалась. – После своего признания вечером она не могла найти рубаху.

Так отбросил полог спальника и посмотрел на ее обнаженное тело, вытянувшееся перед ним. Эффект оказался предсказуемым, и его тело моментально восприняло визуальный сигнал.

– Одежда – не самое важное. – Он провел рукой по ее телу от горла до лобка. Потом снова прилег, оперся на локоть и поцеловал ее в шею, затем нашел ладонью грудь.

Кэсси поежилась от овевавшего ее теплую кожу холодного утреннего воздуха. Она вытянула шею, чтобы Таку было удобнее, а его рука скользнула вниз, к ее ногам, которые тут же слегка раздвинулись. От прикосновения к самому ее сокровенному месту его большого пальца она простонала. При еще одном движении внутрь ее тела выгнула спину. Когда в дело вступил другой палец, произнесла имя Така. А когда его голова склонилась над ее лоном, приникла к нему, ее закрутил водоворот страсти.

На сей раз ей не понадобилось много времени, чтобы взлететь на предельную высоту. Чудесной красоты пейзаж способствовал редкому по силе оргазму и дополнял его. Чистое синее небо, бескрайние дали, мертвая тишина, прерываемая лишь ее вскриками, прохладный ветерок и белокурая голова Така над ней заставляли ее взлетать к вершине наслаждения при каждом его движении.

Умопомрачительные виды сливались в одно целое и пульсировали вместе с ходившими по ее телу волнами. В момент наивысшего напряжения ее ноги дернулись вверх. Потом она вскрикнула и приподнялась, когда ее унесло в космос, и весь ее мир едва не взорвался внутри ее. Она положила руку на волосы Така, крепко ее прижала, по ее телу в ритм с движениями его языка ходили волны, она взлетала ввысь и тут же падала в пропасть. Она откинулась на спину, бесстыдно распластавшись перед ним и небом вверху, словно замученная жертва язычников.