Сердце Гейба сжалось, едва он представил себе Этту, еще подростка, охваченную замешательством, болью, гневом. Теперь стало понятно, почему она так боится потерять любовь Кэти и полагает, что дочь предаст ее, привязавшись к Томми.

– Этта, мне так жаль это слышать!

– Я рассказала о себе не для того, чтобы ты меня пожалел, а для того, чтобы ты не воспринимал равнодушно то, что происходит с тобой. Ты считал, что у тебя есть будущее, но теперь ты его лишился. А у меня было прошлое, но его отняли. И это очень больно – уж мне ли не знать!

При мысли о том, что Этта поделилась глубоко личными и болезненными переживаниями для того, чтобы ему помочь, сердце Габриэля наполнило тепло, захотелось дать волю чувствам, которые он сдерживал столько месяцев. Но это означало бы подпустить Этту еще ближе к себе, ослабить контроль над собой и ситуацией.

– Я благодарен тебе за то, что ты рассказала мне о себе. Поверь, тебе в жизни пришлось куда тяжелее, чем мне. Что бы ни случилось дальше, я хочу, чтобы ты знала одно… – Гейб шагнул вперед и обхватил лицо Этты ладонями. – Я не использовал тебя. Я спал с тобой вовсе не для того, чтобы отвести глаза Эйприл, а потому что хотел этого. – Он улыбнулся. – Я по-прежнему хочу тебя. Очень важно, чтобы ты в это верила.

Этта взволнованно смотрела на него карими глазами.

– Я верю. Спасибо за то, что рассказал мне правду. Обещаю, что не обману твое доверие. Если захочешь поговорить о чем-то личном – я всегда готова тебя выслушать.

– Спасибо, – поблагодарил Габриэль, одновременно подумав, что скорее ад замерзнет, чем он воспользуется этим предложением. – Ну а пока давай пропустим ужин и отправимся сразу в постель.

Наутро Гейб разбудил Этту, подав ей в постель рождественский завтрак – восхитительные венские блинчики.

– Я подумал, что ты, наверное, сильно проголодаешься после вчерашней ночи.

– Это точно. М-м-м! Как вкусно! Кстати, у меня есть для тебя подарок.

– Совсем не обязательно… – слабо запротестовал Габриэль.

– Но ведь сегодня Рождество!

Этта выбежала из комнаты и вернулась с рождественским чулком, доверху набитым подарками: там были бутылка хорошего вина, сандаловое мыло, несколько сувениров и шоколад.

– Спасибо! Я навсегда запомню свой первый рождественский чулок с подарками.

По лицу Габриэля пробежало облако при мысли о том, что он никогда не сможет побаловать подарками собственных детей.

Словно поняв, о чем он подумал, Этта сказала:

– Знаешь, если не можешь иметь детей, это не значит, что нельзя обзавестись семьей. Почему бы тебе не усыновить ребенка?

– Так будет нечестно, ведь мой приемный сын не сможет унаследовать поместье Деруэнтов… Я знаю, каково это, когда другой распоряжается землями, к которым ты прикипел сердцем.

– Но неужели ты не хочешь усыновить ребенка просто для того, чтобы стать ему отцом?

– Если я стану следующим герцогом Ферфаксом, то не может быть и речи об усыновлении, а если откажусь от титула, то вовсе не стану жениться – так и останусь «никчемным плейбоем»… Но хватит об этом, ведь сегодня Рождество.

На долю секунды Гейбу показалось, что Этта продолжит добиваться от него ответов, но она, помедлив, кивнула:

– Ладно.

– Отлично! У меня тоже есть для тебя подарок. – Габриэль протянул озадаченной собеседнице визитную карточку с надписью: «Макс Вудсток, мастер боевых искусств». – Мне бы хотелось, чтобы ты и Кэти взяли несколько уроков по самообороне. Макс – один из лучших преподавателей. Я поговорил с ним, и он пообещал для вас пожизненный бесплатный абонемент на его занятия.

– Спасибо!

Этта подошла и обняла Гейба.

– Хочешь, посетим службу в соборе? – предложила она. – Ведь это одна из рождественских традиций твоей семьи.

Праздничный день промелькнул как одно мгновение. После мессы в прекрасном, величественном соборе они прошлись по улицам Вены, пообедали в старинном кафе, погуляли в садах Шёнбруннского дворца.

Гейб, в отличие от Этты, любовался не достопримечательностями, а ею: тем, как сосредоточенно она рассматривает детали скульптур и фресок, как на ее нежную шею спадает выбившийся из прически локон, ее грациозными движениями и восхищением в ее глазах.

Затем Габриэль и Этта вернулись в отель и вместе приняли пенную ванну. После прямо в номере для них сервировали ужин. За столом они весело болтали, старательно избегая тем, которые могли бы напомнить о том, что расставание уже близко.

Взяв Этту за руку, чтобы отвести ее после ужина в спальню, Гейб внезапно осознал, чем был для него их роман – краткой передышкой перед тем, как он снова столкнется с суровой реальностью.

Вскоре ему придется все-таки объясниться с родителями и начать строить свою жизнь по-новому.

Этта перевернулась на другой бок, не желая выныривать из сладкой дремоты. Ее тело еще хранило воспоминания о ласках прошедшей ночи, которая была поистине волшебной, исполненной страсти, нежности и любви.

Любви? О нет! Нет! Этта почувствовала, что ее от этой мысли вот-вот охватит паника. О любви и речи быть не может!

Но тут до ее сознания дошло, что за звук ее только что разбудил, – это был звонок мобильника.

Этта вскочила и кинулась к своему телефону: что, если с Кэти случилась беда?

Звонила и в самом деле дочь, но с ней, к счастью, все было в порядке. Они весело поболтали о прошедшем Рождестве, затем Кэти спросила:

– А какие у тебя дальнейшие планы? Ты закончила притворяться подружкой графа?

– Да. – Этта старалась говорить беззаботным тоном. – Все кончено. Сегодня улетаю из Вены. Буду в Англии как раз к твоему возвращению. Чуть позже договоримся, где мы с тобой встретимся.

Кэти вздохнула:

– Мам, пожалуйста, хватит этих шпионских штучек! Мы и так уже встретили Рождество порознь. Разреши мне общаться с отцом! Все будет хорошо.

– Не могу. Он агрессивен и опасен. Так что наши «шпионские штучки» продолжаются. Наслаждайся круизом. Позвоню тебе позже.

Дочь снова вздохнула:

– Я понимаю, что ты чувствуешь, Кэти, и очень тебя люблю.

– И я тебя люблю, мам.

Этта нажала отбой и вернулась к мысли, на которой ее застал звонок дочери. Еще не хватало втрескаться в Гейба! Да, он – не Томми, но это не имеет значения. Все дело в ней, в Этте, она не смогла остаться в рамках ни к чему не обязывающего романа, утратила над собой контроль. В прошлый раз это стоило ей потери семьи и самоуважения. На этот раз она может потерять дочь.

– Дура! – вслух с досадой воскликнула Этта.

– Ты о ком? – поинтересовался граф, входя в комнату.