Вернувшись в Версаль, королева немного успокоилась. Всю осень в письмах брату и матери она оправдывалась за безудержную игру в Фонтенбло, а зимой все чаще стали появляться строки, подобные нижеследующей: «Надеюсь, дорогой брат, что скоро смогу сообщить вам о своей беременности». А Людовик написал благодарственное письмо Иосифу: «Именно вам я обязан своим счастьем, поскольку после вашего отъезда все происходит лучше и лучше, результаты просто превосходны». Возможно, это «лучше и лучше» говорило о том, что король научился не дожидаться ночи, когда королеву можно было не дождаться вовсе.

Наконец свершилось: в апреле 1778 года королева поняла, что беременна. Опасаясь «спугнуть» долгожданное состояние, она намекнула матери, что, кажется, мечта ее сбылась, но с утверждением она предпочитает повременить до следующего месяца. И с трудом уговорила ликующего короля подождать с официальным объявлением. Сияющий от радости Людовик XVI писал Марии Терезии: «Ах, какая новость! Слава Господу, подарив Франции наследников, моя дорогая Антуанетта наконец укрепит свое положение. Если бы вы только могли видеть, какую радость вызвала здесь эта новость! В Париже только об этом и говорят». Убедившись в своем счастье, королева писала: «Я так долго не дерзала даже мечтать о таком счастье, как беременность, что теперь радость переполняет меня до краев; а иногда мне кажется, что я всего лишь вижу сон…» Долгожданное материнство временно примирило французов со своей королевой; даже придворные клики, прекратив распри, поздравляли Марию Антуанетту с радостным событием. Но счастье никогда не бывает полным. Уверенные, что благодаря своему положению королева окончательно подчинит себе Людовика XVI, венские родственники облегченно вздохнули, и Иосиф II решил воспользоваться влиянием сестры, чтобы убедить французского короля поддержать его давние претензии на Баварию: в Мюнхене 30 декабря 1777 года скончался, не оставив наследников, курфюрст Максимилиан III Иосиф.

Со смертью баварского курфюрста пресеклась старшая ветвь рода Виттельсбахов, правивших Баварией с 1180 года. Но оставались еще две ветви: средняя — в Рейнском Пфальце и младшая — в Цвейбрюккене. В XIV веке три ветви Виттельсбахов заключили Семейный пакт, согласно которому баварские земли признавались общей собственностью и в случае отсутствия наследников у одной ветви переходили к другой ветви. В 1648 году этот порядок был закреплен Вестфальским мирным договором и гарантирован Францией и Швецией. В 1774 году Максимилиан составил завещание в пользу Карла Теодора Пфальцского; но Карл Теодор также не имел наследников, и после него управление Баварией должно было перейти к главе младшей ветви Карлу Августу Цвейбрюккенскому. Иосиф II, женившийся в 1765 году на Жозефине Баварской, сестре Максимилиана Иосифа, считал, что несмотря на раннюю (1767) смерть Жозефины он вправе претендовать на Нижнюю Баварию, и хотел заручиться поддержкой Франции. Иосиф лелеял замысел включить баварские земли в состав Австрийского эрцгерцогства, дабы таким образом восполнить потерю Силезии. Но еще в мае, во время визита императора, Верженн ясно дал понять, что Франция останется гарантом Вестфальского мира. По мнению Верженна, которое разделял и Людовик, альянс, заключенный Францией и Австрией, не обязывал Францию принимать участие в амбициозных планах Иосифа, снарядившего 12-тысячную армию для занятия баварских земель. Недовольство политикой Австрии породило слухи о возможной войне.

Несмотря на состояние эйфории, Мария Антуанетта заволновалась, опасаясь, как бы отношения между союзниками не испортились. По просьбе матери она предостерегла супруга против интриг Фридриха II, на что тот ответил, что нарушителями спокойствия в данном случае являются ее родственники, которые, начав с Польши, теперь подбираются к Баварии, и вообще он «недоволен тем, что она вмешивается не в свое дело». «Но вы же не можете отрицать, что вас известили, и вы согласились с баварской политикой», — возразила Мария Антуанетта. «Я не только не согласился, но дал распоряжение послам сообщить всем дворам, что расчленение Баварии происходит против нашей воли и мы его не одобряем». Людовик не хотел нарушать сложившееся в Европе равновесие, тем более что Фридрих, не желая усиления позиций Габсбургов в германском мире, намекнул Версалю, что Англия ждет его поддержки в борьбе с американскими инсургентами, а он готов сохранить нейтралитет, если Франция не станет поддерживать Австрию. Мария Терезия не одобряла воинственный задор Иосифа, но Фридриха ненавидела со времен захвата им Силезии; к тому же ей хотелось вернуть дочь к прежнему послушанию. Вместе с тем она сознавала, что если Мария Антуанетта будет действовать слишком напористо, король может заподозрить ее в сговоре с братом. «А если почувствуют подвох министры, они немедленно сделают все, чтобы подорвать доверие к ней короля и свести на нет ее влияние в делах», — писала она Мерси, предлагая ему объяснить королеве, что действовать надо осмотрительно и с оглядкой. Но королева закусила удила: «Король очень предан альянсу… но сейчас мне кажется, что я обязана предпринять какие-то шаги. Поэтому я поговорила с Морепа и Верженном; они преданы альянсу, но очень боятся войны на суше; и когда я намекнула на возможность военных действий со стороны короля Пруссии, толкового ответа не получила».

Тем временем войска Иосифа заняли Нижнюю Баварию, а Фридрих II, у которого Цвейбрюккен попросил защиты, и саксонцы, с которыми прусский король заключил союз против Габсбургов, заняли Богемию. Началась «картофельная война», названная так потому, что солдатам приходилось не столько участвовать в манёврах и локальных стычках, сколько добывать себе для пропитания картофель, разоряя крестьянские поля. Понимая, что только Мария Антуанетта может склонить Людовика оказать хотя бы дипломатическое давление на Фридриха, императрица решила воздействовать на дочь, написав, что поддержка короля Пруссии будет означать гибель союза нынешнего, а «она этого не перенесет». «Король Пруссии боится только вас, и, признаюсь, меня это радует, ибо это дает нам дополнительные преимущества. Наш союз естествен и необходим для наших стран, скреплен нежными чувствами и нашим образом мыслей», — писала Мария Терезия.

Не задумываясь, о чем, собственно, речь, зная только, что семья ждет от нее победы, королева налетела на Людовика с требованием убрать Верженна, не желающего поддержать ее брата. В ход пошло все: слезы, крики, даже прочувствованная речь от имени будущего ребенка. Сохраняя невозмутимость, король остался при прежнем мнении. Даже когда в обмен на помощь в Баварии Иосиф предложил уступить Людовику Нидерланды. Тогда королева призвала к себе Морепа и Верженна, дабы воздействовать на них за спиной у короля. «Я говорила с ними достаточно сердито, что, кажется, произвело на них впечатление, особенно на последнего, — сообщала она Марии Терезии. — Я осталась недовольной доводами этих господ, они лукавят и приучают к этому короля. В таком важном деле ужасно сталкиваться с нечестными людьми». Лукавством, видимо, называлось желание разъяснить королеве, что у Франции нет возможности вести войну на суше. Но Мария Антуанетта не унималась, повторяя все, что внушал ей Мерси: поддержка, обещание, преданность альянсу… Утомленный ее слезами, Людовик XVI предъявил ей постановление Королевского совета: земли, приобретенные Австрией в Польше и Баварии, не считаются владениями, гарантированными соглашением 1756 года, и защищать их Франция не обязана. Говорят, у королевы случилась такая сильная истерика, что король срочно призвал Полиньяк успокаивать подругу. Неожиданно в конфликт вмешалась русская императрица Екатерина II, заявившая о готовности выступить на стороне Пруссии. Тогда, не желая начинать войну, Франция намекнула о своей готовности поддержать законные требования Пруссии. И заинтересованные стороны — под председательством королевского уполномоченного Бретейля и уполномоченного от России князя Голицына — сели за стол переговоров. В результате 13 мая 1779 года в Тешене был подписан мир, учитывавший баланс интересов сторон. Роль миротворца подняла авторитет короля Франции на международной арене. Но королева была уверена, что мир настал благодаря стараниям ее матери: «Дорогая матушка, какое счастье, что наконец настал мир! Он заключен благодаря усилиям моей милой матушки, но мне бы хотелось немного польстить себе, сказав, что и мы этому немного посодействовали. Разумеется, отныне самой главной моей заботой станет сохранение союза между нашими двумя странами матушке я обязана спокойствием своим, ее доброте, ее кротости и, не побоюсь сказать, ее терпению по отношению к этой стране». «Этой стране», то есть Франции, которой она правила и которую до сих пор не воспринимала как свою… Кампания в поддержку брата не прошла для Марии Антуанетты даром: ее снова называли «австриячкой» и говорили, что она предает Францию. Молва о предательстве набросила черную тень на репутацию королевы. Предательство оскорбляло нацию, о чем во время революции не раз будет сказано.