После чего, сославшись на слабость и головокружение, попрощалась и повесила трубку.

Еще полчаса назад подобный поворот показался бы мне верхом удачи. Но сейчас, когда счастье неожиданно обрушилось, я почему-то чувствовал себя придавленным.

Русский человек задним умом крепок.

Именно поэтому о том, что давно пора бы заменить монитор моего видеофона на больший, я подумал уже после того, как впустил очередного посетителя. Ведь поместись его необъятная физиономия на экране целиком, я еще подумал бы, прежде чем открывать ему дверь.

Но в экран она не влезла, а по отдельным деталям, подобно французскому палеонтологу Кювье, мне не удалось реконструировать образ этого доисторического монстра. Маленький заплывший глаз под грузно, как комель над обрывом, нависшей бровью, да тяжелый оковалок щеки ― все, что было предоставлено в мое распоряжение. И вот на основании этих скудных данных я принял легкомысленное решение нажать кнопку, отпирающую входной замок. О чем немедленно пожалел: в кабинет ввалился давешний экипированный от Босса толстяк, сегодня и впрямь смахивающий слегка на динозавра ― благодаря двум рядам мелких искусственных зубов, ощеренных в данный момент на вполне конкретное, мирно сидящее в своем офисе млекопитающее.

А вслед за ним появился и его поджарый, как гончий кобель, спутник.

― Ага, ― плотоядно прорычал динозавр. ― Думал от нас спрятаться!

Он снова был красен лицом, а галстук опять перекрутился вокруг воротничка мокрой от пота рубашки. Я начинал приходить к выводу, что душившая его

ярость является для него естественным состоянием. Его спутник, сузив глаза, молча остановился на полшага сзади и принял расслабленную позу, говорившую о том, что в юности он брал несколько уроков карате: опущенные плечи, полусогнутые в локтях руки и слегка расставленные ноги. По моему опыту, очень удобная позиция для получения удара точно в промежность.

На всякий пожарный я выдвинул нижний ящик стола, где для подобных случаев держу резиновую дубинку и баллончик со слезоточивым газом, и демонстративно сунул туда руку. А вслух произнес:

― Даже не надейтесь! Живым не дамся: у меня тут граната!

― Ты еще острить будешь! ― процедил поджарый. ― Вставай, пошли с нами!

― Можно спросить: куда?

― Можно! ― грозно рыкнул толстяк. ― В полицию! Там хулиганам самое место! А заодно разберемся, где ты спрятал эту… эту… тварь!

Я с демонстративным грохотом задвинул ящик и встал из кресла с поднятыми вверх руками.

― В полицию? Очень хорошо! Пошли.

Они оба теперь смотрели на меня с оторопью: видно было, что такой реакции млекопитающего не предполагалось. Мне даже показалось, что я слышу, как недоуменно хрустят у обоих мозги, точно «шредер», в который сунули пачку документов со скрепками.

От меня явно ждали подвоха. А я не люблю обманывать ожиданий. Поэтому сказал:

― Думаю, в полиции будут мне признательны, если я лично приведу туда двух подозреваемых в убийстве. А то еще и наградят каким-нибудь ценным подарком, ― добавил я скромно.

― Вы что себе позволяете?! ― рев динозавра пошел гулять по моему офису, как по доисторическому лесу. А кустистые брови опасно сгрудились на краю обрыва лобной кости.

― Какое еще преступление? ― сузив глаза до полной амбразурности, процедил поджарый. ― Ты нам зубы не заговаривай!

― Не припомню, когда это мы перешли на «ты», — пробормотал я. ― А вообще-то начинайте привыкать: в камере, да и на зоне все тыкают, особенно конвой. ― И глядя, как у поджарого отваливается челюсть, сообщил уже без намека на иронию: ― Вчера во дворе был найден труп Нинель. Ее выкинули с балкона. Или заставили прыгнуть, что, по сути, одно и то же. А если учесть, что накануне вы оба в присутствии так примерно полутораста свидетелей пытались с применением грубой физической силы ее умыкнуть… В общем, я полагаю, в нашей районной уголовке такому подарку должны обрадоваться: у них пока нет никакой версии, и уж за вас-то они возьмутся. По полной программе. Кстати, у вас есть алиби на вчерашнее утро, так часов от одиннадцати до двенадцати?

― Я в это время еще спал, ― растерянно просипел толстяк. И я понял: один уже сломался.

― А у вас самого алиби есть? ― нервно тявкнул поджарый гончак. ― Ведь увезли-то ее вы!

― Вынужден огорчить, дружок: у меня как раз есть! Я-то, в отличие от вас, хлебнул уже радости общения с нашей ментовкой. И как видите ― на свободе. А вот вам еще предстоит за нее побороться…

― Постойте, постойте, ― просяще вытянул вперед пухлую руку присмиревший динозавр. ― У вас тут нестыковочка: если у полиции нет пока ни одной версии, значит, там еще не знают про нашу… мн-э… стычку в этом… мн-э… увеселительном заведении?

― Отличный вопрос! ― заметил я поощрительно. ― Самый на текущий момент существенный. Нет, в полиции пока нет этой информации. Но скоро поступит.

― Откуда это?

― Как «откуда»? ― поразился я. И продолжал уже напористо, с искусно дозированными грозовыми нотками в голосе: ― Вы что, шутки сюда пришли шутить? Сами сказали: пошли в полицию! Пошли так пошли, все там расскажем, а власть ― на то и власть, разберутся как-нибудь по справедливости, кто прав, кто виноват! Компетентные все ж-таки органы.

Парочка визитеров быстро переглянулась. Но по их глазам не было заметно, что они в полной мере разделяют мой оптимизм. Ни в отношении справедливости власти, ни насчет компетентности органов.

― Я тут подумал… ― пробурчал, сдуваясь на глазах, толстяк. ― Незачем так торопиться… Ну, мы погорячились, вы погорячились ― чего не бывает! Давайте сядем, обсудим, что к чему…

Динозавр поджал хвост.

Но и я не был расположен слишком далеко заводить этот спектакль. Первый тайм, то бишь первый акт, остался за мной, а мысль играть второй под режиссурой Харина с Мнишиным меня самого не больно вдохновляла.

― Садитесь, господа, ― просто сказал я, сам опускаясь в кресло. ― И может, мы наконец познакомимся?

Господа оказались заезжие. Негоциант из Пензы Петр Борисович Панич, олигарх местного масштаба, и его…

Тут они неизвестно зачем предприняли вялую попытку заморочить мне голову баснями то ли о близком друге, то ли о дальнем родственнике, но сегодня явно был не их день. В конце концов пришлось им сознаться, что внешность поджарого гончака отвечает также и его сущности. Он мой коллега, нанятый Паничем частный детектив приволжского розлива по фамилии Малай, которого работодатель в разговоре почему-то снисходительно именовал «Малой» — с ударением на последнем слоге. Тот откликался.