— Давайте в первую очередь проясним один смущающий меня момент, — сказала Элиза в начале их разговора. — Я всегда считала, что король Артур и леди Гиневра являются вымышленными персонажами, да и Камелота никогда не существовало.

— Так думают очень многие, — ответила Ровена. — Но есть и другие теории; одна из них утверждает, что прообразом Артура был живший в пятом веке король бриттов по имени Риотамус. Мы предполагаем, что наш единорог из слоновой кости мог принадлежать ему.

— Значит, вы в этом не уверены? — спросила Элиза.

— Не уверены, — согласилась Ровена, — и, прежде чем открыть в четверг нашу выставку, мы хотим, чтобы это было всем абсолютно понятно.

— То есть ваша выставка состоится, как и было запланировано? — спросила Элиза.

— Да, — подтвердила Ровена. — Этот единорог был звездой экспозиции, но у нас есть немало других экспонатов, которые мы покажем публике. К тому же хочется надеяться, что нам повезет и к моменту открытия выставки нашего единорога найдут и вернут музею.

— Есть ли у вас какие-то догадки относительно того, что с ним могло произойти? — спросила Элиза.

— Расследование ведет полиция. Так что вам лучше спросить об этом у них.

— Очевидно, мисс Куинси, что особый интерес этот артефакт вызывает и благодаря тому, что он был замечен на шее Констанс Янг. — Элиза подняла фотографию вверх. — Либо это было что-то, поразительно на него похожее.

Ровена кивнула.

— А каково ваше мнение? — спросила Элиза. — Вы думаете, что у Констанс Янг был именно ваш единорог короля Артура?

— Я не рискну ничего предполагать, — ответила Ровена. — Ответ на этот вопрос должны дать компетентные органы.

Когда их беседа закончилась, Ровена Куинси отправилась на следующее интервью, а Элиза с Аннабель остались ждать, пока Би Джей соберет съемочное оборудование.

— Тебе не кажется, что она знает что-то такое, о чем нам не сказала? — спросила Аннабель.

— Кажется. Я тоже сейчас об этом думаю.

Вернувшись в телецентр, Элиза отправилась к себе в кабинет писать сценарий, а Аннабель спустилась вниз, чтобы просмотреть материал, который они отсняли в Клойстерсе. Пока Элиза сидела перед пустым монитором компьютера в ожидании вдохновения, чтобы с чего-то начать, Дженни скакала по кабинету верхом на палочке с головой единорога, которую ей купили в магазине сувениров Клойстерса.

В дверях появилась Пейдж.

— Если хотите, я могу увести Дженни вниз в кафетерий и чем-нибудь покормить, — предложила она.

— Она за сегодня съела предостаточно всякой малополезной всячины, — сказала Элиза. — Но я действительно была бы очень признательна, если бы ты нашла ей какое-то другое занятие, пока я не закончу сценарий.

— Пойдем, Дженни, — сказала Пейдж, протягивая девочке руку. — Пойдем, выясним, не разрешит ли тебе режиссер посидеть в мамином кресле, чтобы показать, как ты будешь смотреться по телевизору.

Через двадцать минут Элиза, которая уже набросала больше половины текста, вдруг услышала, как кто-то деликатно прокашлялся. Она подняла глаза и увидела стоящего в дверях кабинета Мака Мак-Брайда.

— Можно? — спросил он.

— Конечно, — сказала она. — Присаживайся. Я как раз работаю над сценарием твоего шоу на сегодняшний вечер.

Мак сел в кресло по другую сторону ее письменного стола, откинулся назад и, положив ногу на ногу, улыбнулся.

— Классно звучит, не правда ли? Ты пишешь текст для моего эфира. Мне это нравится.

— Тебе не стоит привыкать к таким вещам, мой друг, — улыбнулась ему в ответ Элиза.

— Так я только твой друг, Элиза?

Элиза отвела глаза в сторону и взяла с подноса скрепку для бумаг.

— Конечно, ты мой друг, — ответила она. — Мы же взрослые люди. То что произошло между нами, уже далекое прошлое.

— Не такое и далекое, — сказал Мак. — И сожалею я вовсе не о том, что произошло между нами. То, что было между нами, оказалось едва ли не самым лучшим периодом в моей жизни. А сожалею я как раз о том, что мы расстались. Ты представить себе не можешь, как бы мне хотелось, чтобы мы с тобой могли вернуть все, что было у нас раньше, Элиза.

Элиза крутила в руках металлическую скрепку, распрямляя и сгибая ее вновь, но не сказала ни слова.

— Я уже и сам не помню, сколько раз хотел сказать тебе, Элиза, как я раскаиваюсь, — сказал он. — Сможешь ли ты простить меня?

— Все это очень сложно, — тихо ответила она.

Мак подался вперед.

— Это не так, Элиза. Ничего особо сложного тут нет. Я по-настоящему любил тебя, когда мы были вместе с тобой в Нью-Йорке, Попав в Лондон, я однажды напился и оказался в постели с кем-то еще. Это была огромная ошибка. Я отдал бы все на свете, лишь бы вернуть все обратно, но я не могу этого сделать. И я потерял тебя. Все, точка. Конец истории.

— Я ненавижу эту историю, Мак.

— Я тоже, Элиза. Но давай вместе подредактируем ее. И тогда мы сможем изменить финал.

Мак встал со своего кресла, обошел стол и, взяв Элизу за руку, поднял ее на ноги.

— Послушай, я знаю, что ты мне больше не веришь, — сказал он, заглядывая ей в глаза. — Знаю, что причинил тебе боль, и ненавижу себя за это. Но я обещаю тебе, что больше никогда в жизни не сделаю ничего подобного.

Инстинктивно Элиза чувствовала, что слова, которые говорит Мак, — правда, но рассудок твердил ей, чтобы она была настороже. Она ни за что не хотела бы вновь пережить все те бессонные ночи в слезах, то мучительное разочарование и ту боль, которую она испытала, узнав о неверности Мака. Она не могла допустить, чтобы это повторилось с ней снова. У нее есть дочь, которая полностью зависит от нее, есть ответственная работа, которая требует сосредоточенности, внутреннего спокойствия и контроля над ситуацией. Она должна заботиться о себе сама, и было бы просто глупо рисковать всем этим, связывая свою жизнь с мужчиной, который способен обойтись с ней так, как это сделал Мак.

От возобновления отношений с Маком ощутимо веяло опасностью. Да, все эти месяцы, после того как он ушел, она очень скучала по нему.

— Думаю, не будет никакого вреда, если мы с тобой просто вместе поужинаем, — сказала она, удивившись собственным словам.

Глаза Мака загорелись.

— Отлично. Сегодня?

— Нет, сегодня я не могу, — ответила Элиза. — Мне нужно отвезти Дженни домой.

— Что ж, я уезжаю обратно в Лондон во вторник утром, — сказал Мак.

— Хорошо. Тогда завтра вечером, после эфира, — сказала Элиза, понимая, что идет на риск, поскольку может оказаться больше не в силах сопротивляться их прошлому.

Дожидаясь, когда Тодд вернется домой, Фейс поставила ростбиф в духовку, и он с каждой минутой становился все суше. Но бейсбольная команда из тех, кому за тридцать, видимо, зашла после игры в бар, чтобы выпить по паре кружечек пива.