Буров трясущимися руками полез в карман за телефоном.

Маринин аккуратно снял Алину руку со своего локтя, взял ее, замершую от испуга, за плечи и подвел к креслу. Развернувшись к копошащемуся все еще в кармане Бурову, он посмотрел на него и усмехнулся.

– Закроешь, говоришь, слизняк! Тогда уж пусть будет за что, – сказал он, выбрасывая в его сторону теперь уже левую руку. Но Буров успел уклониться. Ткнув-таки несколько раз в экран телефона, он, пятясь от Маринина, приложил трубку к уху.

Аля быстро встала с кресла, подошла к Бурову и одним точным движением выбила аппарат у него из руки. А может быть, он выпал и сам, это было для нее уже неважно.

– Ты никуда звонить не будешь, Буров. И ты знаешь почему. Одно твое неверное движение или даже мысль – и тебя закрою я, – сказала она спокойно.

– Не посмеешь. Ты всегда была жалкой курицей! Твои угрозы… – он потянулся к телефону.

– А ты попробуй. Хотя не советую. Документы и кассета целы, я ничего не уничтожила, Буров.

– Сука! Врешь! Что же ты раньше…

– А раньше мне ничто не угрожало. А сейчас ты, ничтожество, пытаешься отнять у меня любимого мужчину, – глядя бывшему мужу прямо в глаза, жестко перебила его Алевтина.

– Ты пожалеешь! Еще будешь просить! – прошипел Буров, отходя к двери.

– Это вряд ли! – почти весело хохотнула Аля, полностью осознав свою победу.

Маринин, приходя в себя, молчал. Так же молча он вышел за Буровым в коридор и закрыл за ним входную дверь. Он посмотрел под вешалку, на коробку с тортом, словно вспоминая, откуда она там появилась. Потом взял ее и повернулся к Але.

– О! Тортик! И как ты догадался, что нам будет что сегодня отпраздновать? – шутливо спросила она, забирая у него сладость.

Он подхватил ее на руки и занес в комнату. По пути к дивану Аля опустила коробку на столик.

– Алюша, о чем ты говорила мужу? – спросил Маринин, раздевая ее.

– Бывшему мужу… Потом, я расскажу тебе все потом, – тихо пробормотала она, прижимаясь к нему всем телом.

Он до сих пор иногда ловил на себе вопрошающе-настороженный взгляд сына. И кожей чувствовал, что тот ему верит через «не хочу». Как отцу, не смея оскорбить недоверием. И еще Василий чувствовал, что не забыл Марк эту мерзавку.

…Тогда он, Василий, и вправду приложил усилия, чтобы найти ее. Ругая себя за две вещи: первая – убедил себя, что сама сдохнет, и потерял несколько дней, вторая – когда узнал от Бурова, что Юлия Фурцева жива и в больнице, решил, что никуда она оттуда не денется, пусть долечивается. А нужно было сразу ей дело организовать, как и предлагал Буров, и забрать ее оттуда. Кто же знал, что она сбежит? И кто-то ей поможет? Теперь Василий знает кто: врачиха, жена нотариуса Качинского. И теперь встает вопрос: рискнула ли эта девка рассказать ей о том, кто ее избил? Скорее всего нет, иначе пошла бы уже волна, Буров бы предупредил. Заявления от нее точно не было, да и кто поверит шлюхе?

Но не это страшно: пока она жива, есть вероятность ее встречи с Марком. И тут уж она молчать не будет, ее он послушает. Тем более что и сам до сих пор сомневается, что ушла она от него сама. «Кто-то ее увез, папа. Может быть, ее выследил сутенер? Ты можешь узнать? У тебя же везде связи!» – просил он его. И Василий помогал ему: вышли и на хозяина девочек, Марк сам с ним разговаривал, тот ответил, что не видел ее уже давно.

Хорошо, что Василий больницы и морги взял на себя. К концу дня сообщил он сыну, что обзвонил все, но Юлия Фурцева нигде не зарегистрирована. «Это же хорошо, сынок, значит, с ней все в порядке», – фальшиво убеждал он его. И Марк ему тогда поверил.

И только через неделю они с Буровым разыграли задуманный спектакль. Чтобы уж довести это дело до конца. Нет, не с мнимой кражей. Василий уже тогда решил, что нечего ее в живых оставлять. Для блага самого Марка. Ему предъявили тело девушки. Узнать в обезображенном трупе свою подругу Марк не смог, но крестик на шее (сдернул его с Юльки Рашид во время драки) и тату над пупком убедили его.

Тогда Василий боялся только одного: чтобы Марк не сорвался.

В тот же день Рашид должен был увезти девку из больницы. Куда – Василия не волновало. Они с Марком ее уже «похоронили».

То, что она ушла сама, да еще и в неизвестном направлении, очень его расстроило. Он наорал на Рашида, сбрасывая на того злость, и приказал ее найти. Но она словно провалилась сквозь землю.

А теперь нашлась. Но только для того, чтобы исчезнуть теперь уж навсегда.

Как-то уж очень вовремя подвернулся Раков со своим проектом. Конечно, он прав, спрос на подобное видео есть – но небольшой. А вот если убийство… Тут и цена другая. По сравнению с этой ценой затраты совсем ерунда. Так еще интереснее. И жертва подходящая есть… А преступника можно сделать из кого угодно: да хоть из самого Ракова. Или из друга детства Жорки Полякова.

Голод пододвинул к себе папку, оставленную Раковым, и взял со стола телефон.

– Рашид, зайди.

– Я уже здесь, – материализовался тот точно из воздуха.

– Нашлась пропажа.

– Эта шлюха? – Рашид не мог забыть Юльке ее удар.

– Она живет теперь вот по этому адресу. Только ты все сделаешь не сейчас, а когда я скажу… А сейчас ты поработаешь шофером у одного человека, – сказал Голод, набирая номер телефона Ракова.

– Долго? – в голосе Рашида послышалось недовольство.

– Сколько будет нужно, – отрезал Голод. «Наглеет звереныш. Ладно, сделает дело, отправлю обратно к братьям», – подумал он без жалости, зная, что те с ним сделают. – И присмотри там за ним…

– Так ты мне расскажешь, чего так испугался твой муж? – Маринин уже застегивал рубашку: выходить из комнаты Алевтины голым по пояс он посчитал неприличным.

– Расскажу. Если тортиком накормишь!

– Режь давай, я за чайником схожу.

– Не надо, лучше с вином, там еще осталось.

– С вином так с вином, – согласился он.

– Я, конечно, не собиралась его шантажировать…

– Я заметил! – улыбнулся Маринин, вспоминая горящий гневом взгляд Алевтины, обращенный на бывшего мужа.

– Не смейся. Я пятнадцать лет молчала! И все от него терпела! А могла бы давно от него избавиться. Но так поступить с хоть и нелюбимым, но мужем… И у нас дочь. Да и не было у меня тогда весомого повода…

– А унижение? Что, не весомый повод?

– Я была виновата сама. Много ему позволяла с самого начала. И, что греха таить, боялась лишиться денег. Особенно когда Лизка была еще с нами. Ей учиться нужно было…

– Это все отговорки!

– Я знаю. Давай не будем об этом… У меня тогда, пятнадцать лет назад, появился компромат на Бурова. Случайно. Мы отмечали день рождения дочери, ей исполнилось пять лет. Буров принес откуда-то видеокамеру. Толком не показал мне, как пользоваться, приказал только – «будешь снимать!». Гостей было очень много, человек тридцать. В основном люди, которых я не знала или знала так, шапочно. Бурову хотелось показать всем, какой он замечательный отец, как любит Лизу, как балует ее. Я ходила весь день и снимала. В конце концов он милостиво разрешил мне освободиться от ноши. Я отнесла камеру в его кабинет и поставила на каминную полку.