Камбрэ, или римский Cameracum, был настолько же немецким городом, насколько и французским — земли восточнее реки Шельды в 843 году отошли при разделе империи Карла Великого к Лотарю, королю германскому, еще через сто лет Оттон Великий полностью отдал лен и диозцезию в ведение местного епископа.

Говорили тут на смеси трех языков включая фламандский, особой разницы между немцами, французами и всеми прочими не видели — Империя есть мать всех народов, ее населяющих! — а когда в княжество Камбрайское переселились изгнанные королем Филиппом евреи, приняли и их.

Налоги платят? Платят. Если не проявляют вредоносности, не склоняют добрых католиков к иудаизму и не нарушают закон (по крайней мере, не попадаются явно на его нарушении) — пускай живут.

Столица княжества-епископата поменьше Арраса, всего семь тысяч жителей, из которых четверть монахи и белое духовенство. Город похож на крошечный Париж: центральная часть лежит на острове среди двух рукавов Шельды и тоже называется Ситэ, на восточном берегу вздымаются колокольни множества храмов, над которыми главенствуют Святой Николай и Гроб Господень.

Оберегают Камбрэ башни-мосты — Шельда река неширокая, потому основания башен с городскими воротам можно возвести на обоих берегах, пропустить под каменным сводом поток, а поверх моста надстроить не самое изящное, но функциональное сооружение: неприятель подойдя к городу окажется под градом стрел со всех направлений. Пускай Камбрэ минувшие триста лет владели церковные прелаты, но в фортификации они понимали не хуже иных графов и герцогов.

Пошлина за вход в город куда ниже, чем в Артуа — всего шесть денье, по большому счету сущая мелочь. Еще бы, серьезные деньги епископские фискалы дерут за провоз товара и право на торговлю — здешняя ярмарка и невиданный в соседних графствах Франции крытый рынок приносят в казну его высокопреосвященства баснословный доход!

— Вроде бы тихо, — впервые за весь тридцатимильный путь от Арраса до Камбрэ подал голос Ролло фон Тергенау. — В городе спокойно, мэтр.

— Точно замечено, мессир, — отозвался Рауль, отсчитывая серебро. У стремени Инцитатуса стоял чиновник, за которым пристально наблюдала отлично вооруженная стража в желто-синих цветах епископства. — Прямо благорастворение... Едемте, Ролло, дорогу я помню, бывал здесь однажды.

«Однажды», означало визит в Камбрэ по рекомендации Михаила Овернского. В плотно и беспорядочно застроенный квартал за рынком и собором Марии Магдалины. Очень вонючий квартал — безошибочно найдешь по запаху.

Ограниченное четырьмя узенькими улицами пространство занятое ашкеназами воняло по-особенному, сочетая привычные городу запахи выгребных ям, помоев, подгнивающих овощей и конской мочи с ароматом специфическим и утонченно-противным.

Гаже всего смердело возле наспех сложенного здания приспособленного под синагогу — прошло сорок лет, но евреи Камбрэ отстраиваться фундаментально не спешили, вдруг снова придется уходить дальше, на восток? К примеру в Польшу, где, как уверяют добрые люди, тамошним королем позволено исповедовать веру Моисея и Авраама безбоязненно?

— Да что ж такое-то? — проняло даже невозмутимого Ролло. Баварец высморкался, зажав пальцем одну ноздрю. Лошади недовольно фыркали. — Глаза щиплет! Отраву какую рассыпали, нехристи?

— Уксус, — осенило Рауля. — Точно, уксус! В смеси с запахом говна — жуткое сочетание! Но зачем уксусом улицу поливать?..

Еврейский квартал не только исторгал миазмы, но и выглядел мрачно: фасады или темно-бурые или вообще черные, немногие прохожие на улицах странно одеты и смотрятся чуждо. Косятся с подозрением и тщательно скрываемой враждебностью понимая, что господа дворяне при малейшем проявлении неуважения запросто отмахнут клинком по голове и никто их за это не засудит.

— Ролло, не станем пугать хозяев, — сказал мэтр, опознав знакомый дом. — Я схожу туда один, договорились? А вы посмотрите за лошадьми.

— Как угодно, сударь.

Добиться встречи с равом Ирсулом удалось без затруднений: достаточно было шепнуть открывшей дверь угрюмой женщине в синем платке от чьего имени прибыл визитер. Рауль представления не имел, что именно связывало Бен-Йосефа с Михаилом Овернским, но судя по учтивости и отзывчивости старика, — не столь давно безропотно согласившегося съездить в Аррас по просьбе мэтра, — инквизитор оказал еврею некую весьма значительную услугу. Вытащил из тюрьмы родственника? Проявил справедливость, сняв обвинения с кого-то из близких — ведь евреи всегда виноваты любых бедах, от засухи до импотенции?

Неясно. Бен-Йосеф прямые вопросы искусно обходил, а его преподобие объясниться или не пожелал, или по привычке опытного следователя не стал делиться информацией, до которой Раулю не было никакого дела.

Дом тесный, неудобный и тёмный, с устоявшимся кислым запахом. Узкие коридорчики, скрипящие половицы. Ставни на окнах закрыты, хотя на улице солнечно.

— Чем обязан новым посещением, мэтр Ознар? Господину барону нездоровится после обрезания?

Бородатый Ирсул встретил Рауля в освещенной свечами каморке — только стол, два старинных стула с резными спинками и множество свитков на покосившихся деревянных стойках. Фитили чадят, отчего потолочные балки покрыты бахромой скопившейся за годы копоти.

— Нет, что вы, шевалье де Шеризи здоров и бодр, ходят разговоры, будто его супруга понесла.

— Серьезно? Впрочем, при надлежащем усердии это делается быстро. Вас послал брат Михаил?

— Можно сказать и так. Я... Точнее мы, хотели бы посоветоваться.

— Старинные книги? Трактаты, вникнуть в смысл которых вы не способны?

— Магия, — рубанул с плеча мэтр. — Недоброе колдовство.

— Колдовство-о?... — протянул раввин. — Одно это слово несет в себе множество неприятностей, юноша. Не для всех, разумеется: вам, например, позволяется, а других за чародейство отправляют на костер. Не так ли?

— Юридически, — парировал Рауль, — карается не сам факт колдовства, а нанесенный таковым ущерб, maleficia. То есть, наказуемо причиненное зло.

— Загвоздка в вопросе толкования понятий «зло» и «добро». Давайте не станем углубляться. Если вас прислал Михаил из Оверни, значит всемогущество и всеведение Трибунала преувеличивается, верно?

— Всемогущество и всеведение, — не удержался от сарказма мэтр, — принадлежит лишь Создателю. Нет? Или вы не согласны с Моисеем, сыном Амрама озвучившим эту истину в Торе? Книга Бе-решит[15]?

— Ой, только не надо ловить меня на словах, — отмахнулся Бен-Йосеф. — Вы соберетесь уже объяснить в чем дело или мы вплотную займемся теологией и толкованием Торы?

Рауль объяснил. Преподаватели риторики Сорбонны хорошо учили излагать мысли, выстраивая их в четкие и доходчивые словесные формулировки. Прошлогодние ритуальные убийства. Безумие. Всадники с ужасающими собаками. Моровая дева. Возможная причастность нелюдей. Древние культы галлов. Леса Дуэ.