прекрасного корсета из китового уса, – проворчал канцлер, направляя руку.

– Вы что делаете? – заволновалась Лара, когда он произнёс заклинание.

Вдруг ботфорты будто ожили и обхватили её ноги, а висевшая раньше одежда прилегла к телу. Лара испытала странную смесь восторга и ужаса.

«Хоть какая-то от тебя польза, плешивый».

– Теперь впору, – равнодушно сказал канцлер. – Поднимись.

Надев на Лару плащ и шляпу, он положил ей на плечи руки.

«Как есть, отец и сын», – подумала бы Лара с усмешкой, если бы внутри себя не умирала от отвращения.

– Я понимаю, что ты устала.

«Неужели?»

– Но если ты поразмыслишь, – мягко добавил сталеглазый, – то поймёшь: в своих страданиях ты виновата сама.

«Вот оно как!»

– Чем примернее ты будешь себя вести, тем меньше заклятий я буду вынужден на тебя накладывать. Поняла?

Лара закивала.

– Умница, – похвалил Йорг Хольдт.

– Если я ещё раз услышу о своём якобы плохом поведении, я вас прикончу.

Канцлер, сдерживаясь, прикрыл глаза.

– Ты невыносима.

– Как и вы.

– Видит чёрт – я не хотел, – вздохнул он, отступая и вытягивая руку. – Ши-ги-шин-па-эр-дли-юх.

«Боже мой, нет!» – Ничего более внятного ей в голову не приходило.

Лара упала на колени, сдаваясь под натиском боли. Не забытой, не успевшей превратиться в полустёртое воспоминание. Нет, эта боль навсегда останется до безумия яркой и будет сниться ей в пророческих снах. А сейчас она есть, и от неё не скрыться.

«Боль не спрашивает», – осознала Лара вместе с ощущением прохладных рук на своём маленьком дрожащем тельце.

Канцлер повязал ей на шее верёвку, поднял с пола и понёс вниз. Застучали двери, зазвенели отрывистые голоса, зашаркала обувь, в глаза хлынул солнечный свет…

– Ваша милость, первый экипаж готов, – раздалось совсем близко.

– Я сяду во второй. Отъезжайте.

Кнут ударил так оглушительно, будто ударили не лошадей, а её саму.

– Не бойся, кисонька. – На голову легла ненавистная рука.

Даже его запах был ей ненавистен. И звуки вокруг. Особенно звуки…

– Господи, хватит шуметь! – не вытерпела Лара.

– Молчи! – загремело сверху.

Язык к нёбу не прилип. Лара удивилась, но на всякий случай затихла.

– Ваша милость… – виновато пропищала служанка.

– Садись в мою карету, идиотка.

– Это ослица? – выглядывая из экипажа, спросил беловолосый верзила.

– Можно и так сказать.

Канцлер на миг убрал одну руку, чтобы сесть в карету. Запах сентябрьского утра сменился запахом пыльного бархата, которым были обиты сиденья. Сталеглазый посадил Лару на колени, передав Хансену конец длинной верёвки.

– Держи крепко.

Лара огляделась – напротив, кроме Хансена, сидел ещё один охранник. Служанка недоверчиво косилась на неё сбоку.

– Трогай! – приказал канцлер.

За свистом кнута последовало громыхание колёс о мостовую. Лара во все глаза смотрела в окно. Она неуверенно приоткрыла пасть, не смея издать звука. Не смея убедиться.

«Неужели… заклятие подчинения действует только на людей?»

– Сиди спокойно. – Канцлер погладил её по макушке, отчего Лара, брезгливо вжав голову в шею, завела уши назад.

Ощутила верёвку. Прикинула длину. Поймала на себе пристальный взгляд белобрысого мучителя. Канцлер спросил его о багаже, Хансен отвлёкся, и Ларе полегчало.

«Если выпрыгну, повисну на удавке, как висельник, и наверняка погибну раньше, чем меня вытащат, – подумала она, провожая глазами дома. – Прощай, Росток… Прощай, Адская Тьма…»

Мысли о любимой лошади кольнули сердце. Захотелось реветь.

«Кошки не умеют смеяться, зато умеют плакать», – вспомнила она.

Карета миновала кирпичное здание университета. Пронёсся плотный ряд торговых контор. Лара с надеждой подобралась.

«Сейчас проедем кузницу!» – поняла она, и пульс забился так часто, что ей показалось, будто все в карете его слышат.

Лара, не отрываясь, смотрела вперёд.

«Вон деревянная колода у входа! А топор с двумя лезвиями? На месте! – О последствиях она думала всего миг: – Даже если лезвие не перерубит верёвку, я хотя бы попытаюсь!»

Сердце отсчитывало секунды. Воткнутый в колоду боевой топор приближался… Лара боялась пропустить момент. Она ждала его и страшилась. Вот, вот, сейчас!

«Только бы вышло!» – внутренне вскричала Лара и одним рывком прыгнула в окно через топор.

Глава 11

Приём приёмной внучки

Верёвку дёрнули назад уже после того, как она коснулась наточенного лезвия топора – это Лару и спасло. Ещё в полёте Лара услышала победный треск, и натяжение удавки на её шее исчезло.

«Получилось!»

За спиной ревели голоса:

– Стой, тварь!

– Остановись!

Едва приземлившись, Лара помчалась к Новому рынку. Следом волочился обрубок верёвки. Судя по воплям, Хансен и ещё один охранник погнались за Ларой пешком, а остальные поехали в карете.

Несмотря на утренний час, рыночная площадь была наводнена горожанами. Ноги, копыта, колёса… Только успевай уворачиваться! Резкие малоприятные запахи ударяли в нос, крики торговцев и покупателей били по ушам…

Кто-то наступил на верёвку – Лара зашипела от испуга. Снимать ошейник было некогда, и ей пришлось нести конец верёвки в зубах.

– Держите кошку! Пять талеров за кошку!

«Ну конечно! Здесь слишком много народу, чтобы колдовать!»

В тот же миг Лара нырнула под прилавок с заморскими тканями. Какой-то мужчина, откинув красное полотнище, потянул к ней руку с грязными ногтями. Отшатнувшись, Лара проскочила между сапогами торговца. Тот уже нагнулся и схватил её за бока, но она так отчаянно извивалась всем телом, так неистово царапалась и рычала, словно одержимая, что смельчаку не осталось ничего иного, как, ругаясь, бросить её на землю.

Лара ринулась в гущу толпы.

– Держите кошку! – опять взбудоражил людей крик Хансена, почти мгновенно утопая в звоне церковного колокола.

Если раньше колокольный звон раздражал, то теперь он вселял в душу Лары неподдельную благодарность.

Увидев, как от пахучего рыбного ряда отъезжает телега с бочонками, она сообразила, что эта телега наверняка курсирует между площадью и портом, где торговля запрещена, и побежала за ней. Грубыми окриками прокладывая себе дорогу через людской поток, извозчик пока ехал медленно, поэтому Лара успела запрыгнуть в телегу и спрятаться в одном из пустых бочонков.

«Хоть бы они не увидели, как я сюда залезла!» – заклинала она, глядя в синее безоблачное небо над головой.

Не меньше десяти минут Лара сидела в бочонке, готовая обороняться. Лишь когда телега ускорилась и над Ларой пролетел кирпичный свод крепостных ворот, она позволила себе расслабиться – они выехали из города, и канцлер их не остановил!

«Я сбежала! Я смогла!»

Бочонки стукались друг о друга, колёса душераздирающе скрипели, телега подскакивала на ухабах, однако в маленькое кошачье сердце понемногу возвращался покой.

Прежде Лара относилась к рыбе вполне благосклонно. За час езды в рыбной повозке, даже пустой, её мнение переменилось навсегда. Она не понимала, как запах, напоминающий о морской свежести,