Шасси артиллерийской установки было полностью заимствовано у танка Т-100. Просторная, полностью закрытая боевая рубка высотой в человеческий рост сваривалась из бронелистов толщиной 60 миллиметров. Они предоставляли эффективную защиту даже от огня полевой артиллерии противника.

Грохоча и лязгая, самоходка проехала совсем рядом, обдав танкиста сизым удушливым облаком выхлопных газов. Развернувшись, СУ-100-Y заехала в капонир. Самоходчики быстро набросили на нее маскировочную сеть. Рядом открыто расположились запасы снарядов и метательных зарядов к ним. Боекомплект самоходки включал 30 выстрелов раздельного заряжания, поэтому в состав экипажа входили два заряжающих.

Стрелки проверили все три пулемета «Дегтярев-танковый». Они составляли все оборонительное вооружение сверхтяжелой самоходки.

В целом машина была неплохой, но, к сожалению, она была выпущена в единственном экземпляре.

— Приготовиться к бою!

— К бою готов!

— Рота, приготовиться к бою! — скомандовал гвардии капитан Горелов.

— К бою готов, — раздался хриплый от помех голос в наушниках танкошлема.

Рота гвардии капитана Горелова сосредоточилась позади окопов нашей пехоты. Командир обозревал местность в перископический панорамный прицел ПТ-7. В перекрестье были ясно видны ползущие по снежному полю угловатые силуэты немецких танков. За ними перебежками, малыми группами, передвигалась пехота. Наступать по снежному полю им было тяжело, а вот наши стрелки могли не торопясь выбирать себе цели.

Николай тоже вертел панорамой в разные стороны, засекая цели. Когда начнется бой, он уже не сможет так свободно осматривать поле боя. Нужно будет наводить пушку и стрелять, а орудийный телескопический прицел ТОД-7 имел поле зрения всего пятнадцать градусов, хотя и давал увеличение в два с половиной раза.

За позициями танков Николая Горелова раздался протяжный гул и грохот — это открыли огонь сверхтяжелые самоходки Отдельного тяжелого дивизиона особого назначения. В танковую панораму гвардии капитан увидел огромные столбы мощных взрывов. Залп советских сверхтяжелых артустановок буквально разметал гитлеровскую пехоту. Осколки полосовали тела в серых шинелях, обильно пятная кровью белый снег.

Досталось и немецким танкам: стразу четыре угловатые коробки замерли, закоптив серое небо столбами дыма. Еще один «панцер» с перебитой гусеницей стал вертеться на одном месте.

Из окопов, в которых держала оборону наша пехота, послышалось дружное «ура!» И действительно, заградительный огонь самоходных орудий особой мощности был для немцев словно «коса смерти»!

— Командир! А, командир?

— Чего тебе, Степан Никифорович?

— Я гляжу, командир, как «боги войны» работают, нам так и вообще фрицев не достанется.

— Не торопись, гвардии старшина, на твой век хватит.

Жаль, что такие уникальные артсистемы, как СУ-100-Y, СУ-14-1 и СУ-14-Бр-2, так и не были запущены в серийное производство. А все потому, что их главного конструктора Петра Ивановича Сячентова расстреляли по доносу, ставшему следствием интриг в конструкторском бюро. И если бы Сячентов не был репрессирован, то советские танковые войска в 1941 году были бы намного сильнее и сбалансированнее. Но, более того, даже имя этого талантливого конструктора сегодня основательно забыто. И это вдвойне несправедливо, ведь он вел комплексное проектирование: не только создавал артиллерийские системы, но и разрабатывал танковое шасси под них. И показательно, что мощнейшая 152-миллиметровая пушка Бр-2 без этого человека так и не была доведена до ума. А ведь еще в далеком 1937 году было принято решение о серийном производстве сверхтяжелых самоходок, вооруженных этими орудиями. В 1945 году тяжелые гаубицы на гусеничном ходу Б-4 калибра 203 миллиметра били в Берлине по домам прямой наводкой. Да и немцы в конце войны разработали штурмовую самоходку «Штурм-тигр». А ведь если бы Сячентов был жив, то его сверхтяжелые самоходки, защищенные броней и оснащенные сверхмощными гаубицами, сносили бы огнем прямой наводкой гитлеровские укрепления в Кенигсберге, в Варшаве и Праге, на Зееловских высотах, да и в самой столице Третьего рейха!..

Атака гитлеровцев захлебнулась, уцелевшие танки и остатки потрепанной пехоты оттянулись назад. Передышку в бою сверхтяжелые самоходки использовали для того, чтобы еще раз сменить позиции.

И вовремя: в небе появились немецкие пикировщики под прикрытием желтоносых «мессеров». С леденящим душу воем «Юнкерсы-87» срывались вниз и бросали свой смертоносный груз. Земля стонала под бомбами «лаптежников», фонтаны взрывов взметались над нашими окопами, разнося по бревнышку перекрытия блиндажей, буквально выворачивая «наизнанку» ДЗОТы и разя осколками наших пехотинцев.

«Мессершмитты» тоже до того обнаглели, что принялись на бреющем обстреливать из пушек и пулеметов развороченные бомбами окопы. Но вот над полем боя появилось звено остроносых «яков», которые сразу же закрутили огненную карусель воздушного боя с «мессерами» и «юнкерсами». Несколько стервятников Геринга прочертили небо черными шлейфами дыма.

Но по позициям советских самоходок особой мощности ударили немецкие гаубичные батареи. Тяжелые орудия KwK-18 калибром 150 миллиметров вели огонь с закрытых позиций за холмом. Гитлеровцы очень скоро пристрелялись и клали свои фугасные снаряды все более точно и кучно. Мощные взрывы «перемешивали небо с землей», продолжая перепахивать наши позиции.

Гвардии капитан Горелов при каждом раскате инстинктивно вжимал голову в плечи. Он был опытным и обстрелянным воином — знал, что свой взрыв, как и свою пулю, не услышишь. Но все же близкие взрывы вызывали у него весьма неприятные чувства. К тому же ударные волны уже изрядно истрепали маскировку танков.

Самоходные установки Отдельного тяжелого дивизиона особого назначения сразу же открыли огонь на подавление, включившись в артиллерийскую дуэль. Снова земля содрогнулась от грохота советских фугасов. За леском взметнулись снежно-огненной завесой огромные султаны взрывов.

Однако, пользуясь тем, что наша артиллерия особой мощности отвлеклась на дуэль с немецкой гаубичной батареей, снова поперли танки. Вслед за ними перебежками двинулись немецкие пехотинцы. На этот раз они подтянули минометы, и тяжелая пехота Вермахта начала обстрел наших позиций. Взаимодействие у гитлеровцев было налажено великолепно: пока гаубицы вели контрбатарейную борьбу, минометчики были на ближней дистанции. А танки со штурмовыми самоходками поддержки и мотопехотой под прикрытием заградительного огня продвигались вперед. «Панцеры» и «артштурмы» тоже вели прицельный огонь с коротких остановок.

— Все, славяне, наш выход! — Гвардии капитан Горелов проверил пушку, в казеннике дожидался своего часа бронебойный снаряд. — Рота, слушай мою команду! По фашистским танкам, бронебойными — огонь!

Николай приник к прицелу, разворачивая башню «тридцатьчетверки», в поле зрения мелькали черные кресты с белой окантовкой. «Вот хорошо, как раз прицельная метка четкая — не промахнешься»! — усмехнулся танкист. «Панцер-IV» как раз развернул свою квадратную башню с характерными скосами в лобовой части и коротким «огрызком» ствола 75-миллиметровой пушки. Прямо под крест его! Огонь!