Потом Лупоглазый услышал голос. Детский голос. Детский голос, который пел частушки:

Это была она. Поэтому и пахло бензином. Она вернулась. Вернулась сюда, чтобы спеть ему свои пошлые частушки.

Лупоглазый закрыл глаза. Он боялся. Он привык к тому, что его боятся. Ему нравилось видеть страх в глазах человека, с которым он разговаривает. Ему нравилось внушать страх. Ему нравилось делать так, чтобы человек, с которым он разговаривает, сначала не понимал, что он должен испытывать страх, а потом вдруг чувствовал или видел что-то, что заставляло его понять, что Лупоглазый – это тот, кого нужно бояться. Лупоглазый, черт возьми, очень это любил. И вот теперь он встретил кого-то, кому удалось до смерти напугать его самого.

Лупоглазый рывком сел на кровати. И тут же почувствовал, что все его тело ломит. Руки, ноги, плечи – это тоже было знакомое ощущение. Такое бывает на следующий день после того, как тебя как следует изобьют. После того, как тебя окружат человек десять и хорошенько попинают, мешая и отталкивая друг другу. Когда у тебя во всем теле не остается ни одной несломанной кости, а само тело превращается в один сплошной синяк. В отбивную. О да, ему было знакомо это ощущение, и оно не предвещало ничего хорошего. Но было и еще кое-что – его ладони саднило. Как будто он опустил обе руки в кислоту. Или взялся двумя руками за точильный круг, который стоял в гараже его отца. За вращающийся на бешеной скорости точильный круг.

Между тем концерт на улице продолжался.

Лупоглазый встал, пошатнулся и снова сел на продавленный диван. У него нет сил выйти к ней. Он будет сидеть здесь до утра и слушать ее пение.

Откуда она знает эти частушки? Лупоглазый поморщился. Ну да, действительно, откуда. Если он правильно понимает ситуацию, весь этот концерт устроен для него. Только для него. И слышит это пение только он. Значит, он может не бояться, что это пение услышит кто-то еще и предпримет какие-то меры. Например, вызовет милицию. Или хотя бы подойдет поближе, чтобы послушать. И посмотреть на то, что она на этот раз для него придумала. А она явно что-то придумала, и это явно круче, чем хождение по потолку. Намного круче. Недаром у него болит все тело и саднят руки. Это знак того, что придумала девочка. Но что это? Что?

Лупоглазый поймал себя на том, что он легонько постукивает ногой в такт песни.

– Эй, Лупоглазый, ты ведь меня слушаешь? – спросила девочка. – Тебе нравится, как я пою? Наверное, я могла бы выступать с концертами. Как группа «Руки вверх»! От поклонников не было бы отбоя. С таким-то репертуаром. А? Как ты думаешь?

Лупоглазый молчал.

– Ну чего молчишь, скажи что-нибудь. Я ведь знаю, что ты меня слышишь. И ты знаешь, что я знаю.

На крыльце послышался какой-то шум. Видимо, она встала и подошла к двери.

– Хочешь посмотреть, как я прохожу сквозь стены? – спросила она.

Лупоглазый закрыл глаза. Девочка была уже рядом с ним. Она прошла сквозь закрытую дверь и вошла в комнату. Она была на расстоянии вытянутой руки от него. Он чувствовал исходящий от нее запах бензина.

– Хочешь, чтобы я спела еще? – спросила она. Лупоглазый молчал, у него едва хватало сил, чтобы сдержать рвущийся наружу крик.

Он запела. Она пела на мотив колыбельной. Негромким, даже ласковым голосом. Но текст, который она пела…

– Уходи, – прохрипел Лупоглазый. Девочка обиженно фыркнула.

– Тебе что, не понравилась моя песня? – сказала она. – Ну конечно, артиста может обидеть каждый. Ладно, я жду тебя на улице. Три секунды тебе на сборы.

И она вышла. Он снова услышал звуки ее шагов на крыльце.

– Э, але? – сказала она. – Три секунды прошли.

Лупоглазый помотал головой.

– Леопольд, выходи! – монотонно сказала она, пародируя детский мультфильм. – Выходи, подлый трус.

Лупоглазый снова помотал головой. И почувствовал, что девочка снова здесь, в комнате. В нескольких сантиметрах от него. Он не видел ее в темноте, но слышал ее дыхание. И чувствовал запах бензина.

– Это как, мать твою, понимать? – спросила она. – Тебе что, особое приглашение нужно? Ты что, не слышишь? Русского языка не понимаешь? Я сказала – встал и вышел на улицу.

Лупоглазый встал, дрожа всем телом.

– Вот так, – одобрила девочка, – теперь левая нога вперед, правая нога вперед. Топ, топ, топ, топ. Поп, толоконный лоб. Если хилый, сразу в гроб.

Он надел брюки. Натянул свитер.

– Давай телись быстрее, – грубо сказала девочка. Уже с улицы.

Лупоглазый накинул куртку и вышел на улицу. Фонари с улицы освещали двор достаточно хорошо. Достаточно хорошо, чтобы он мог увидеть раскопанную могилу посреди его двора. И Рыжую девочку, которая стояла, прислонившись к столбу, поддерживавшему навес над крыльцом. Она, как и в прошлый раз, была одета в джинсовый комбинезон с заплатками на коленях и черную водолазку.

– Зачем ты это сделала? – спросил он.

– Зачем я это сделала? – переспросила она. – Я ничего не делала. Это ты сделал. Хочешь на них посмотреть? Черви уже взялись за свою работу. Зрелище на любителя. Хотя ты же у нас любитель. Ты любишь покормить червей то тут, то там. Ты – очень популярная фигура среди червей. Если бы черви имели право голоса, они выдвинули бы тебя в президенты. Я думаю, они ждут не дождутся того дня, когда смогут отблагодарить тебя за все то, что ты для них сделал.

Из могилы пахло. Вернее, так – из могилы воняло смрадом разложения.

– Зачем ты раскопала могилу? – спросил Лупоглазый. – Хотела показать мне трупы? Я и так знаю, что они там.

– Я знаю, что ты знаешь. Больно ты мне нужен. Я хочу, чтобы другие полюбовались. Страна должна знать своих героев. Скоро рассветет, по тропинке рядом с твоим домом люди пойдут на работу. Все они почувствуют запах. Многие из них посмотрят сквозь забор, увидят свежевырытую яму и поймут, что запах доносится оттуда. И наверняка кто-нибудь из них окажется достаточно любопытным, чтобы залезть за забор и заглянуть в яму. И уж точно среди тех, то заглянет, найдется хотя бы один, который захочет поделиться с окружающим своими впечатлениями от того, что он там увидит. И ты поразишься тому, как быстро разносятся новости в таком маленьком поселке, как этот.