Пепел сам не представлял пока, как будет добираться, когда ему было думать об этом? Он сказал первое, что пришло в голову:

— Допустим, через Италию.

— А до Италии? Это ж получается… миллион границ!

В этом же кафе за третьей кружкой пива и всплыла идея с нелегальными эмигрантами.

В целом Пепел идею одобрил, но нелегальный проезд нынче дорог… Витась тогда подбросил вторую идею.

— Берем мои деньги… то есть эти, ну которые у тебя, едем в Знойно, закупаем у пана Шемлянски сигареты «Бонд» подпольно-польского производства. И едем уже в Австрию, но ты не бойся, австрийская граница — тьфу, и я знаю, как обойти пропускной пункт. Там, в Вене албанец Мустафа даст за них полторы цены. Вырученных евро тебе хватит на нелегалов. Я имею в виду, хватит с учетом вычетов моих пятнадцати процентов за посредничество в никотиновом бизнесе и пяти процентов за вывод на нелегалов. Нет, нет, — белорус поднял руки, показывая собеседнику открытые ладони, — пять процентов только после того, как знакомлю с нелегалами. Все должно быть честно. Смотри…

Витась выдернул из специального стаканчика зубочистку, сорвал обертку, макнул острый кончик в соусник, из которого поливал колбаски, и на салфетке запрыгали друг по другу столбцы складывающихся и перемножающихся цифр.

— Значит, так. Чтоб набрать сумму, нам нужно перевести четыре коробки. В каждой коробке по сорок блоков. Нам понадобятся две спортивные сумки. Поедем стопом, тут еще берут попутчиков…

Прислушиваясь краем уха, все уже для себя решив, Пепел водил глазами по чистенькой площади, мощеной квадратной плиткой, завоевывающей города Европы и России гораздо лучше Александра Македонского. Вокруг Пепла крайне неспешно набирала обороты размеренная жизнь среднего во всех смыслах города, отзавтракавшие горожане семенили по своим делам. Каждый из горожан, наверное, что-то да слышал о похищении трубки Гашека, точно слыхал о такой общественной язве, как наркомафия. Но никому из них не могло прийти в голову, что человек, унизивший Прагу и схлестнувшийся с одним из самых авторитетных наркобаронов мира, почтил присутствием их малоизвестный городок. И что городок в любой момент может превратиться в мясорубку.

— …сегодня к вечеру обернемся. Согласен?

— Лады, — сказал Пепел. — Займусь для разнообразия сигаретным бизнесом…

…Мустафа, с которым Витась познакомился в девяносто втором на рынке в Варшаве, ныне с видом на жительство обосновался в Вене. Косовский албанец заведовал окраинным складом транзитных товаров и примыкающей к нему стоянкой трейлеров.

Мустафа не понравился Пеплу сразу. И вовсе не тем, что смахивал на торговца баклажанами с Сенного рынка. И даже не тем, что от него убойно несло кислым потом. Мустафа сразу же повел себя неправильно.

Было бы понятно, если бы он сходу изобразил полное нежелание брать товар или начал азартно торговаться. Даже если б он сходу расплатился, тоже было бы более-менее похоже на правду. Но на фига ему играть большого друга славян и радость долгожданной встречи, сочась дружелюбием, усаживать гостей на табуреты и предлагать кофе?! Таких друзей тут шляется… — никакого кофе не напасешься.

Резиденция Мустафы представляла собой рядовой металлосборный ангар. Пепел огляделся. Слева — бочки, разбросанные запчасти и колонны из покрышек, у дальней стены — штабеля коробок, два контейнера, зеленые ящики армейского образца, посреди ангара — «обглоданная» кабина трейлера. Справа от входа — конторка, возле которой они сейчас и сидели на низеньких табуретах у ржавого бензобака, заменяющего стол.

Сзади оглушительно шарахнуло железо об железо. Похоже, дверь ангара распахнули ногой. Металлическая створа, долетев до упора, помчалась назад и почти вернулась на место. Поэтому заявившимся умникам пришлось все же открывать дверь еще раз, по-человечески, рукой. Затем порог ангара один за другим переступили четверо.

Пепел покосился на албанца. Со смуглого лица Мустафы хоть лепи скульптуру «Облегчение». Пружина беспокойства, заставлявшая торговца контрабандными баклажанами дергаться и притворяться, ослабла. Выходит, этих друзей он и ждал. Друзья были этнически близки косовскому албанцу. Все четверо кожей смуглы, волосом черны, коренасты и усаты. Окажись на месте Пепла любой омоновец, тут же потащил бы все компанию в автобус проверять паспорта и устраивать личный досмотр.

Один из черномазых гостюшек доедал шаверму или ее местный заменитель, заливая подбородок майонезом. Через дорогу кафе, вспомнил Пепел. Видимо, оттуда и шлепают. Переход от входа до табуреток они проделали до предела развязными походками. Таким походняком в советских фильмах семидесятых годов расхаживали по электричкам волосатые гопники, заводясь ко всем без разбору.

Пока Пепел почел за разумное не суетиться. Еще ничего не ясно. Еще, как пишут в объявлениях, возможны варианты. А черная четверка рассредоточилась возле стола-бензобака. Хищно оскалившись, они принялись тыкать пальцами в сумки Витася и Пепла и загомонили не по-русски. Наверное, по-албански, раз их треп активно поддерживал албанец Мустафа.

Наконец пошел перевод. Мустафа переводил Витасю на англо-славянский гибрид, белорус выдавал Пеплу русскоязычный вариант.

— Они говорят, мы влезли в чужой бизнес. Они говорят, все перевозки теперь под ними, — в голосе Витася тянулась унылая нота покорности судьбе. — Они говорят, весь сигаретный бизнес теперь у них. Говорят, если мы хотим войти в него, то вступительный взнос — тысяча долларов с каждого. А сейчас в виде штрафа у нас изымают товар, но на первый раз отпускают невредимыми. Еще говорят, что мы — бешеные славянские собаки и повстречайся бы мы им в Косово…

Один из косовских удальцов задрал длинную рубаху и, явно красуясь, показал рубчатую рукоять, торчащую из-за пояса. Стволы присутствовали у всех четверых — это Пепел срисовал, едва черные переползли через порог.

— Да понятно! — весело перебил Сергей.

У Пепла отлегло. Оказывается, Лопес тут ни при чем. Это всего лишь местная молодежная самодеятельность. Дружина косовских албанцев, не выдержавшая испытание благонравной жизнью и решившая — «Хватит, слюшай, да! Какая такая Австрия, зачем Австрия?! Ми научим австрийских чурок жить правильно». И за что так любит, защищает и привечает европейская общественность всевозможных выходцев с Востока: албанцев, курдов, чеченцев и далее по списку? Непонятно. Ну, ничего, когда-нибудь каждая Австрия получит по своему Косову полю… Легкость и кураж охватили Сергея.

— Улыбайся — сказал он белорусу. — И переводи, что мы на все согласны. — Сергею вспомнилось прочитанное в какой-то книжке. В минуту опасности опоссум притворяется мертвым настолько правдоподобно, что даже источает запах гниения. В надежде, что напавший хищник не захочет есть падаль.

Улыбаясь как можно более заискивающе и подобострастно сутулясь, Пепел поднялся. Шагнул к пожирателю шавермы, указывая пальцем на кушанье в промасленной бумаге и бормоча:

— Шаверма, шаурма, люля-кебаб. Шашлык-башлык, бешбармак, мамалыга.