— Тебе нужно оружие, — сказала она.

Клемента оглядела комнату бешеным взглядом. Подошла к одному из охранников и попыталась выдернуть нож, но, едва коснувшись его, отвернулась.

— Не могу, — сказала она.

Риана молча обыскала трупы и, вытерев один из ножей о край плаща, протянула его Клементе.

— Оружие не поможет, если не умеешь убивать, — сказала она, — ты же даэв.

Клемента вскинулась. Сама того не желая, Риана подобрала нужные слова.

Они пересекли ещё несколько комнат. Дважды Риана слышала шум приближающихся шагов, и оба раза им удавалось укрыться.

Наконец они миновали кухню. Клемента вздохнула с облегчением, увидев Маркуса, державшего под уздцы трёх лошадей.

Она с разбегу бросилась к нему на шею. Но Маркус не шевельнулся.

— Идём, — он аккуратно отстранил её и помог взобраться на лошадь, — мы проводим тебя.

— Что? — Клемента замерла с одной ногой на земле. — Маркус, ты с ума сошёл? Я боюсь ехать домой.

Маркус потёр виски.

— Его цель — я, — сказал он. — Чем ближе ко мне, тем опаснее.

— Ты командор боевых горностаев и патриций. По крайней мере, к тебе домой не ворвутся в открытую.

Маркус беспомощно посмотрел на Риану. Та лишь усмехнулась.

— Хорошо. Мы поедем к тебе, ты соберёшь вещи и переедешь ко мне. До тех пор, пока я не решу, что с тобой делать.

Всю дорогу до дома Клементы Риана молчала — гетера без умолку болтала за троих. Не стала она заводить разговор о том, что её беспокоило, и когда они с Маркусом остались на улице, ожидая, пока Клемента соберёт самые необходимые вещи. Она лишь искоса поглядывала на Цебитара, который то и дело хмурился и явно жалел о согласии, которое дал.

Только когда они вернулись в особняк и Маркус отдал Клементу на попечение слуг, они с патрицием остались в его кабинете вдвоём. Маркус откупорил глиняную бутылку с вином и наполнил кубок. Белоснежные пальцы даэва, унизанные перстнями, коснулись серебра, и Риана обнаружила, что вид их зачаровывает её.

Маркус тем временем продемонстрировал бутылку вина, будто спрашивал, наполнить ли второй кубок. Риана покачала головой. Она старалась обходиться водой, потому как хотела постоянно оставаться начеку — и потому как была ещё слишком слаба, чтобы вино не подействовало бы на неё сильней, чем она хотела.

Прошло несколько недель с тех пор, как она оказалась в этом доме, и за это время месяцы, проведённые на голодном пайке, почти перестали давать о себе знать. И тем не менее Риане время от времени ещё скручивало живот, а тело оставалось слишком худым даже для валькирий, у которых вообще была узкая и полая кость. И ещё волосы… Здесь, в доме Цебитара, она впервые за долгое время получила возможность увидеть своё отражение и с холодной горечью поняла, что стала абсолютно седой. До сих пор ей было всё равно, как выглядят её волосы и лицо, но теперь это открытие неприятно её поразило.

За прошедшее время Маркус ни разу её не наказал, хотя они ссорились несколько раз, а пару раз Риана даже отказывалась выполнять приказ — в основном, когда тот на публике унижал её. Как в тот раз, когда Маркус приказал ей опуститься на колени при всех.

В то же время Риана в глубине души понимала, что ни один другой даэв не позволил бы ей так много, и старалась не давать лишнего повода сомневаться в себе. И тем не менее сама она пока что Маркусу до конца не доверяла. Каждый день и час Риана ждала, что патрицию надоест его изощрённая игра. Он снимет маску и откроет настоящее лицо. Однако до сих пор этого так и не произошло.

Риана моргнула и поняла, что слишком долго смотрит на бледное и красивое лицо того, кого почти что уже привыкла считать своим господином. Зелёные задумчивые глаза так же пристально смотрели на неё.

— Патриций, — собравшись с мыслями произнесла Риана наконец.

Маркус кивнул, приглашая продолжать, и пригубил вино.

— Клемента будет здесь в безопасности, это было правильное решение.

— Моя голова не будет в безопасности, — пробормотал командор, однако черты лица его несколько расслабились. Маркус опустился в любимое кресло и прикрыл глаза.

— Продолжай притворяться, что она тебе безразлична.

Маркус открыл один глаз.

— Это был сарказм?

— Нет. Но ты был прав и раньше, когда сказал, что рядом с тобой быть опасно.

Маркус вздохнул.

— Не надо быть провидцем, чтобы понять — все, что мне дорого, находится под ударом. Поэтому у меня нет дорогих людей.

— Поэтому ли?

Маркус пожал плечами.

— Я не выбирал такую жизнь.

— Ты плохо ладишь с людьми.

Маркус поднял бровь.

— С чего ты это взяла?

— Я видела, какие взгляды на тебя бросают.

Маркус наклонился и, потерев пальцами виски, в упор посмотрел на Риану.

— Взгляни на меня. Мы плохо ладим? Мне кажется, я мог бы быть гораздо… жёстче.

Риана усмехнулась.

— В этом и состоит загадка. Но! Давай закончим этот разговор. Я хотела показать вот что.

Риана достала из складок плаща небольшую коробочку из малахита. Маркус взял её в руки и отщёлкнул замок.

Внутри оказалось кольцо с ониксом. На плоском камне выгравирована незнакомая руна.

— Я не приказывал воровать у Санта, — сказал Маркус задумчиво.

— Посмотри на крышку.

Маркус снова закрыл шкатулку. Крышку и стенки шкатулки покрывала непонятная гравировка.

— Карта, — сказал он. — Не понять только, карта чего.

— Как звали третьего друга твоего отца?

— Фолс. Албацио Фолс. Но я не приказывал у него воровать.

Риана улыбнулась. В глазах её искрилось неподдельное веселье.

— Патриций, просто скажи да или нет. Хочешь ты разгадать эту тайну или же желаешь оставить всё как есть. Всё остальное тебя пускай не беспокоит.

— Да. Если эта тайна приведёт меня к убийце, я хочу её разгадать.

— Разве твой враг не Сант? Я думала, ты поверил тому наёмнику.

— Поверил. И Сант мой враг. Но моего управляющего убил человек несравненно более умелый, чем та четвёрка. Осталось только понять, почему он не убил меня.

Маркус посмотрел в глаза Риане, и та стала серьёзной.

— Но эту тайну я разгадаю сам.

Маркус не привык ждать. Не привык полагаться на других. К тому времени, когда он переехал жить в Рим, родового состояния ещё хватало на то, чтобы нанять слуг и собрать собственную гвардию, как это делали другие уважаемые патриции. Но Маркус не представлял, что станет делать дальше. Он должен был представлять в Риме свою семью, однако не питал никакого интереса к политике. Он не хотел включаться в придворные интриги, создавая собственную силу. И потому предпочёл пойти на службу и сделать карьеру там.