– Ну раз такое дело – слово! – Янис не очень-то и испугался, но Гудрона поддержал. – Только с тебя концерт. Кстати, по моим заявкам.

– Это же мне всякую хрень петь придется! Про сердце из чистого золота и тому подобную шнягу.

– Именно! Насте очень такое нравится.

– Ладно, Ромео, сделаем. И смени свой блаженный вид на сосредоточенный. Сделай его таким, как будто ты полностью готов к новым тяготам пути. Иначе Грек вперед меня тебе все оторвет: вон он как зло на тебя косится!

Грек отвлекся на разговор с одним из вчерашних своих собеседников. А когда попрощался с ним за руку и подошел к нам, объявил:

– Идем к Даниловой переправе. Переберемся через Муть, тем самым снова сокращая дорогу. Да, вот еще что: в окрестностях как будто бы перквизиторов видели. Так что бдительность не теряем ни на мгновение!

Судя по лицам, сразу же ставшими серьезными, те являлись проблемой нешуточной.

– Значит, так, Теоретик, – принялся наставлять меня Гудрон. – Если увидишь человека в коричневом, чем-то похожем на рясу или сутану балахоне, и лицо у него будет размалевано белыми полосами – стреляй, даже не раздумывая! Если жизнь тебе хоть сколько-нибудь дорога.

– И бей точно в голову, – добавил от себя Янис. – У них, у всех без исключения, под сутанами бронежилеты из чешуи гвайзела. Примерно вот такие же.

И Янис извлек из мешка, с которым пришел, нечто вроде средневекового пластинчатого доспеха с наплечниками и длиной примерно до середины бедер. С той лишь разницей, что сверху он был покрыт тканью цвета хаки.

– Боря, помоги облачиться, – то ли в шутку, то ли всерьез попросил он Гудрона, который стоял с открытым от удивления ртом.

– Откуда он у тебя?! – только и смог сказать тот.

– Настенька подарила! – счастливо заулыбался Янис.

Глядя на реку, по берегу которой мы шли, я думал: правильно ее так назвали. Не Мутной или Грязной, а именно Муть. Даже удивительно, как она вообще может течь, настолько грязной выглядит вода. И не просто грязной – настоящей жижей. Причем такого цвета, что посмотришь на нее и поневоле почувствуешь на душе то, что и называют в обиходе мутью.

Река выглядела абсолютно безжизненной, и только на редких островках копошились какие-то существа. Мелкие, чем-то похожие на крыс цвета вареного рака. Берега реки тоже не изобиловали растительностью: лишь изредка попадались чахлые кустики да клочки травы.

– Теоретик, ты слишком близко к воде не подходи. – Вероятно, Гудрон в очередной раз вспомнил о своих обязанностях наставника.

– Это почему еще? Там кто-то водится? – поинтересовался я, проведя взглядом по водной поверхности и заодно отметив, что направлять ствол оружия туда, куда направлен взгляд, стало входить у меня в привычку.

Или, как утверждает Слава Проф, записываться на кору головного мозга. Именно на ней, по его словам, и находятся все наши навыки. Такие, например, как вождение автомобиля, езда на велосипеде, катание на коньках и прочее, прочее, прочее.

– Никто в ней не водится, дело не в этом.

– А в чем тогда?

– Берег скользкий. Поскользнешься и сам не поймешь, как в этой грязи окажешься. А она настолько жирная, что замучаешься потом свое барахлишко отстирывать. Не говоря уже об оружии. Эта жижа намертво к металлу прилипает.

Идущий позади него Гриша фыркнул.

– Ты чего? – обратился к нему Гудрон.

– Да так, своим мыслям, – туманно ответил тот. Но все же пояснил: – Теоретик тебя на голову выше и куда крупнее, а ты с ним: смотри, в грязь не упади! Прямо мамаша над дитятком. – Гриша снова фыркнул.

– У нынешней молодежи ветер в голове и мозгов как у курицы. – Гудрон брюзжал так, как будто был шестидесятилетним стариком.

– Насчет мозгов – это тебе к Профу. Он своими ганглиями и аксонами все уши успел прожужжать. Я скоро не хуже его в мозгах разбираться буду. Серотониновая кислота, во!

Слава, чья спина маячила передо мной и который не мог не слышать их разговор, фыркнул в свою очередь.

– Ты бы еще помнил, что это и в чем ее задача заключается, – через плечо бросил он.

– Нейромедиатор, что же еще? – небрежно ответил Гриша. – Когда этой хрени в мозгах не хватает, человек мало того что заболевает, так еще и идиотом может стать.

– Ну действительно что-то вроде того. – Чувствовалось, что Слава улыбается. – Так, вот уже и Данилов скит виден. Значит, за поворотом русла и паром должен быть.

Скит неизвестного мне Данилы выглядел обычной бревенчатой избой. Ничего в нем не выдавало того, что это действительно скит. И забор вокруг него был – так, одно название. Невысокий, с частыми щелями и хлипкий даже на вид.

«Очередной оазис», – разглядывая его, размышлял я.

Паром представлял собой перекинутый с берега на берег канат и обычную лодку достаточной вместимости, чтобы взять на борт с десяток пассажиров. На противоположном берегу в нее грузились шесть человек, снаряженные по-походному и при оружии. Хотя где тут других встретишь? Янис, едва только взглянув на них через оптику СВД, на невысказанный вопрос Грека ответил:

– Кеша Каин со своими.

Почему-то все сразу же начали улыбаться. Поддаваясь общему настроению, улыбнулся и я. Это не ускользнуло от внимания Гудрона.

– Теоретик, а ты-то чего лыбишься? Тоже эту историю слышал? И когда успел?

– Какую еще историю?

– Как Каин и его люди на пыжму ходили.

– Нет, слышал.

– Если не слышал, чего тогда зубы скалишь?

– Да так, мысли всякие в голову лезут. Глупые, оттого и смешно.

Мысли действительно были самыми что ни на есть глупыми. Глядя на этих людей в лодке, мне почему-то вспомнилось школьное увлечение онлайн-шутерами. Вот бежим мы всем кланом на захват чужой базы, и попадается нам еще один. Взглянул Янис на их клан-теги и успокоил: расслабьтесь, мол, вара с ними нет. Пусть они и не союзники, но клан нейтральный, так что стрельбы не будет.

Только сейчас настоящим будет все. Боль от ран, которые не отхиллишь аптечкой в меню быстрого доступа. И смерть, когда не окажешься на ближайшем респе и не бросишься догонять своих.

Здесь даже на Гаагскую конвенцию всем плевать, и потому патроны с экспансивными пулями, после попадания которых придет такая боль, что ты искренне пожалеешь о том, что тебя не убило сразу, и примешься умолять своих товарищей, чтобы добили, потому что терпеть эту адскую боль невозможно. Да они, вероятно, и сами тебя пристрелят. Не потому, что ты вдруг стал обузой. Из милосердия.

Нет, лучше обо всем этом не думать. И, чтобы отвлечься, я поинтересовался:

– А пыжма – это вообще что?

Гудрон ответил словоохотливо: предстоит скорый привал и дыхание можно не беречь.