подружка-лесбиянка. Это было бы немного неловко.

Очередной приступ хохота накрыл меня. Костя морщился, но тоже улыбался. Его сомнения были очень забавными. Правда, его быстро перестало забавлять мое веселье.

– Ладно, пошли в номер. Что толку время тянуть? – поторопил он, вставая из-за стола.

Уже в лифте я мстительно припомнила ему:

– Мария на тебя глазела как махровый гетеро. Она любит мужчин исключительно.

Костя пожал плечами, ворча:

– Кто вас, блин, разберет, люди искусства. Геи, двустволки, гетеро. Я бы всех клеймил для ясности.

– Иногда ясность скрыта, Костя. Человек может изменить мнение.

– Переобуться, – категорично перефразировал он. – Включить флюгер.

Я хотела обидеться, но передумала. Да, он и меня считал флюгером, который меняет тапки по пути. Но меня это не трогало.

– Знаешь, – сказала я. – Менять мнение – нормально. Людям свойственно расти, развиваться. Возможно, через пару лет ты полюбишь то, что зарекался никогда не делать.

– Почему в этот момент у меня предательски сжался сфинктер? – спросил Костя, насмерть убивая серьезность моей мысли.

– Потому что ты придурок, – рассмеялась я, толкнув его плечом.

Рассчитывала, что он хотя бы покачнется, но этот здоровый хрен даже глазом не моргнул. Словно я была легким ветром, а он скалой.

Костя открыл дверь в номер и саркастически отметил:

– Искусство в кружевах на музее – это прекрасно. Но мне нужно постирать вещи. Внизу есть прачечная. Могу и твои сдать. Надо?

Все-таки его простота иногда обезоруживала. Я тоже не сдержала сарказма.

– Нет, Костя, конечно, не надо мне ничего стирать. Ты разве не заметил, что я не потею и пукаю бабочками.

– Не заметил, – подыграл он, скалясь довольно.

– Хам, – огрызнулась я, подходя к шкафу, в который отправила свой чемодан.

В нем был отдельный пакет с моим грязным бельем. Я добавила к нему спортивную форму и бросила Косте. Стервец поймал. Костя достал и свои вещи, направился к выходу.

– Если захочешь украсть мои трусики… – крикнула я ему в спину.

Он обернулся.

– То что?

– То я не против.

Костя ржал, прикрывая дверь с той стороны. Я тоже улыбалась, невероятно довольная собой. Перепалки с охранником постепенно превратились в азартную игру. Эти забавы немного отвлекали от тревожных снов Кости и его намерения не пересекать границу России. Правда, он до сих пор не сообщил об этом Алану. Тоже тянул и выжидал. Костя не хотел менять планы. Я это чувствовала и собиралась воспользоваться.

Мне казалось отличной идеей приобщить его к уличным артам Марии. Костя оценил салфетку на крыше музея в Кале. Ему должно понравиться и то, что Мария делает в Варшаве. Здесь уже было множество ее работ. Она любила писать в своём родном городе, считала это очень важным вкладом в историю и облик улиц. Я была с ней совершенно согласна.

На дне чемодана лежал мой комбинезон. Именно в нем я наделала дел на крыше офиса в Пало-Альто. Он отлично отстирался, больше не вонял краской. Я скинула одежду и принялась натягивать любимую робу. Открылась дверь номера.

Я вскрикнула, боясь, что это ворвался кто-то из обслуживающего персонала. Вопреки логике я повернулась лицом и нелепо прикрыла ладонями груди. Комбинезон пришлось отпустить. Лямки упали мне на бедра.

Костя неожиданно скромно замер с открытым ртом. Как будто не видел меня в более обнаженном виде. Я моментально разозлилась, посчитав его ступор проявлением лицемерия и неуместного актерства.

Чтобы усугубить ситуацию, я опустила руки, уперла кулаки в бока. Пауза затягивалась, Костя продолжал смотреть.

– Нравится то, что видишь? Если не хочешь смущать, можно просто перестать глазеть или хотя бы закрыть рот, – зло выпалила я.

Костя прищурился, соединил губы и медленно отвернулся.

Я не видела, но кажется уловила звук. Он сглотнул и облизал губы. Это разозлило еще сильнее. Почему нельзя было сделать так, глядя мне в глаза. Если он хочет меня, в чем проблема?

Конечно, я была к нему несправедлива. Проблем в выражении желания или симпатии между нами была масса. Особенно у Кости. Но моя слишком вольная натура не позволяла простить ему эти весьма уважительные причины и обстоятельства. Мне захотелось заставить его признать свои чувства. Ему ведь становится легче, если я касаюсь и глажу его во сне. Возможно, секс вообще станет отличной терапией.

Но у Кости было совершенно полярное мнение на этот счет.

– Нам стоит отказаться от совместного проживания во время поездки, – изрек он занудно. – Мне очень жаль, Алексия. Я не хотел тебя смущать.

– Меня не так просто смутить, Костя, – продолжала я рычать, натягивая майку и лямки на плечи. – Что смущающего в наготе? Особенно, если ты уже видел меня без одежды и даже пересчитал все родинки.

– Личное пространство, – не сдавался Костя. – Оно необходимо всем.

– И что это значит?

– Хотя бы то, что ты могла переодеться в ванной, раз уж мы делим комнату. Или предлагаешь мне стучать в дверь?

– Предлагаю не столбенеть при виде моих сисек. Они не настолько выдающиеся.

Костя усмехнулся, продолжая стоять ко мне спиной.

– У тебя отличные сиськи, Алексия. Размер не настолько важен. Я так думаю.

Он обернулся и принял мой взгляд-вызов спокойно. Я задрала нос и заявила:

– Я не против, если ты будешь смотреть, как я переодеваюсь.

Костя глубоко и обреченно вздохнул. В его парадигму мира точно не вписывалось такая привилегия.

– Мне становится немного неловко, Алекс. Я мужчина и реагирую на тебя соответственно. Даже сильнее, чем обычно.

От его прямоты у меня заныло между ног. Как он это делал? Стоял, смотрел и говорил правду. А я при этом превратилась в желе.

– Мне слишком нравится все, что я могу увидеть, пока ты переодеваешься. А одна ванная на двоих тоже не располагает к облегчению после подобной демонстрации.

Я надолго зависла, размышляя над его словами. Костя настолько прилично сообщил, что хотел бы подрочить в душе? Слишком неожиданно для грубияна-охранника.

Пора мне было понять, что он не простой охранник. Но пока эти мысли не просились в голову. Мне нравилось путешествие по Европе, нравилась компания и легкая атмосфера психоза вокруг нас. Жизнь в моменте отвлекала от других переживаний: за прошлое и будущее.

– Если ты готова, можем поехать, – невозмутимо сообщил Костя, пока я стояла с открытым ртом.

Забавно, что ему не пришлось раздеваться, чтобы удивить меня.

Я прошла к двери, которую Костя галантно распахнул. Мы легко нашли магазин, где можно было купить краску. Мария ждала нас. Она расписывала типовую серую высотку. На коричневом обеспыленном камне древних стен в Кале кружева смотрелись контрастнее и органичнее. Здесь же они банально прятали убогие