Очень хотелось переключиться и перестать быть нудным охранником, но член уже побаливал от подавленных желаний.

Я был не самым приятным собеседником за завтраком. Вернее, никаким. Молчал. Еда оказалась сносной, но вкуса я не чувствовал почти. Внимательный взгляд Алексии не добавлял мне радости.

– Ты в порядке? – спросила она, наконец. – Что-то снилось тревожное?

В ее глазах было слишком много участия. Пальцы Алекс нечаянно натолкнулись на мои, когда мы потянулись за одной булочкой. В этом контакте было что-то неуловимо знакомое, успокаивающее.

Она одернула руку и отвела глаза. Мне стало немного стыдно и захотелось сделать ей что-то хорошее. Я взял булку, разрезал пополам и намазал душистым маслом с травами, протянул ей.

– Спасибо, – осторожно проговорила Алексия.

– Пожалуйста. Нет, ничего не снилось, – запоздало ответил я на ее вопрос. – А ты?

– Я? – переспросила она. – Я видела во сне водопад и купалась в нем обнаженная.

Я потер глаза пальцами. Нет, она решительно хочет моей смерти.

– Ты не слышала, чтобы я говорил во сне? – уточнил я свой вопрос.

– Ой, – Алекс захихикала и прикрыла рот ладошкой. – Нет вроде. Или я была слишком увлечена водопадом. Ничего не слышала.

Она слишком миленько посмеивалась. Совсем не в ее стиле. Я не принял это во внимание, а зря. Нужно было внимательнее сопоставлять все знаки, поменьше доверять. Она запудрила мне мозги участием и мнимой легкомысленностью. Я совсем тогда не знал Алексию, но немного чувствовал. Чувствам не доверял. Думал, лучше положиться на железную логику и дедукцию.

Как же я ошибся. Увлекся игрой в детектива, пока она играла на кривых струнах моей души.

– Лекси Стерн! – услышал я за спиной женский громкий звонкий голос.

Алексия подскочила, толкнув стол ногой. Американо из ее чашки плюнул коричневым на скатерть.

– Мария Нежински.

Я тоже встал, наблюдая, как моя подопечная обнимает маленькую, стриженную под мальчика брюнетку.

*Шринк – психотерапевт, американский сленг.

Глава 13. Кружева и улики

Алекс

Костя спал ночью плохо. Я очень расстроилась, когда проснулась и услышала обрывки его слов. Ничего не прошло само собой, как я надеялась.

В этот раз разобрать речь не получалось. Он говорил тихо и механически. Как робот. Я ничего не поняла. Кажется, он просил отступить, а потом затих. И только под утро я смогла различить все то же имя. Настя. Если ночью он спал спокойно, то под утро заметался в кровати. Я хотела помочь ему, но не знала как. Мне стало немного страшно, и я собралась разбудить Костю. Старалась не думать, что он проснется физически, но разумом останется во сне, во флэшбеке.

Я не стала его тормошить, а погладила по плечу. Он выдохнул и затих. Совсем как в пути, когда я погладила его по колену.

Вспомнив, как Костя сжал мою руку, я переплела свои пальцы с его. Посидев так несколько минут, я заметила, как он расслабился и окончательно успокоился. Мне очень хотелось, чтобы тревожные сны убрались прочь. Они явно мучали его, возвращали в не самые приятные времена.

Погладив Костю еще немного, я вернулась в свою постель. Очень глупо было надеяться на целительную силу прикосновения моих рук, но я надеялась.

Костя встал ни свет ни заря и поперся в зал. Я пыталась поспать подольше, но ничего не вышло. Мысли о его плечищах, на которых лежит штанга, не давали мне покоя. Я потащилась за ним хвостом, как собака на запах мяса.

Но Костя в этот раз недолго баловал меня своими адскими упражнениями. Он быстренько свернул тренировку и не пошел бегать, а сразу вернулся в номер.

Он вообще был хмурым и злым. Я думала, что это из-за снов. Он их не помнил, но тревога все равно его терзала.

За завтраком я бессовестно наврала, что не слышала ничего. Еще и наплела про купание в водопаде голышом, чтобы отвлечь своего громилу от мыслей о снах. Вроде бы даже сработало.

Я была увлечена мыслями о собственной безрассудности, когда меня окрикнул кто-то смутно знакомый. Подняв глаза, я увидела Марию Нежински собственной персоной.

Мы были знакомы очень шапочно, и я не думала, что она вообще запомнила меня. Но мои имя и фамилия из ее уст уверяли в обратном. Увидев маленькую Марию, я вспомнила, как мы провели несколько дней во Французском Кале. В ее глазах все также искрилось что-то неземное, но очень позитивное.

Мария раскрыла руки, и я с удовольствием обняла ее.

– Глаза мои! Лекси, я думала, что обозналась, – громко восклицала она на весь утренний сонный ресторан. – Откуда ты здесь?

Я не знала, что сказать.

Она метнула взгляд на Костю и немного манерно, очень по-французски приложила ладонь к сердцу.

– Неужели свадебное путешествие? – Мария сканировала наши руки и не нашла колец. – Нет, свадьбы не было.

Костя встал и протянул руку, вежливо приветствуя мою знакомую.

– Доброе утро.

– Это Костя, – представила я его скорее и без подробностей. – У нас небольшое путешествие, не свадебное и не очень романтичное.

Мария все еще сжимала руку моего охранника, а он и не спешил освободиться. Меня тянуло разорвать их связь, но любое вмешательство выглядело бы глупо.

– Да, мы остановились на ночь, – подтвердил Костя, изучая лицо Марии, как будто вписывал его в матрицу памяти и базу данных своего разума. – А вы? Тоже живете в отеле?

Мария наконец освободила руку, чтобы махнуть.

– Упаси меня бог жить в отеле. Ненавижу типовой дизайн и натянутые простыни. Я здесь завтракаю, а в Варшаве рисую, конечно. Пишу, творю, изображаю.

– Что на этот раз и где? – спросила я.

– Как всегда, кружева, Лекси. Ты же знаешь, я вечный раб кружева. Хочешь со мной?

– Да, – выпалила я прежде, чем вспомнила, что не одна и не очень свободна в действиях.

Костя кашлянул. Я игнорировала его.

– Не сомневалась. Бери с собой белую краску и чистые мысли. – Мария назвала еще и улицу, а потом подмигнула Косте. – Ты тоже приходи, Костя. Буду ждать.

Она чмокнула меня в щеку, а потом и Костю. Ей пришлось подпрыгнуть, чтобы достать до его лица. Костя не нагнулся. Это радовало. Марию не смутило его «истуканство». Это злило. Она исчезла так же внезапно, как появилась.

Я села обратно за стол, и Костя тоже вернулся на место напротив. Он взял второй кусок булочки и стал намазывать ее маслом. Я смотрела на его красивые умелые пальцы и соображала. Нельзя мне болтаться по окраинам Варшавы. Мария, конечно, крутая, и я была счастлива участвовать в ее