– Нет, никаких проблем, – поспешно ответила я. – Так зачем вы хотели меня видеть?

– Чтобы отвезти вас за город.

– За город?

Господи, он что, клеится ко мне?! Этого еще не хватало. Нет, мужик он, конечно, видный, ничего не скажешь, однако…

– Вы же сами спрашивали, насколько безопасна наша продукция, – сказал между тем Ван Хаас. – И я подумал, что вам должно быть небезынтересно посетить производство. Завод расположен недалеко от города, и мы доберемся меньше чем за полчаса.

Вот не думала, что Ван Хаас воспринял мои слова настолько всерьез! И неужели я – такая уж важная персона, чтобы тащить меня на производство?

Тем не менее отказываться я сочла невежливым – в конце концов, сама согласилась на встречу, сама задавала вопросы – короче, напросилась!

– Откуда вы так хорошо знаете русский? – спросила я, расположившись в удобном салоне. – Вы ведь немец?

– Вообще-то мои предки родом из Голландии, – ответил Ван Хаас. – Я лет тридцать назад учился в Москве. С тех пор прикипел к России, ездил в командировки, а когда подвернулась возможность, подал идею построить завод «Либе Фрау». Сначала планировали в столице, но там оказалось дорого, вот и выбрали Петербург.

– Не жалеете?

– Санкт-Петербург – красивый город. Не зимой, конечно, и не весной – очень грязно и пыльно, улицы вовсе не убирают, хотя вокруг полно дворников!

Не скрою, мне не слишком приятно было слушать такое о моем городе, но ведь он, в сущности, прав. Русский менталитет меня часто подводит – мы ближе к восточным нациям, которые не высказываются прямо, а говорят витиевато, так, что сразу и не поймешь, хвалят они или ругают. Другое дело европейцы: они обычно режут правду-матку, справедливо считая, что правдой обидеть нельзя.

Завод выглядел не так, как я ожидала. Посреди огромного ничего, обилием коего славится русская земля, стоял целый городок. Он выглядел аккуратным и чистеньким, несмотря на не самый выигрышный сезон – уж тут-то определенно убирали с тщанием! Несколько корпусов, раскрашенных в жизнерадостные цвета, располагались вокруг ярко-синего офисного здания, практически полностью сделанного из стекла.

К счастью, Ван Хаас не стал утомлять меня показом всех цехов. Мы просто пробежались по цепочке – от сырья до готовой продукции, минуя промежуточные стадии. Я подержала в руках упаковки, ознакомилась с составом косметических средств и осталась довольна. Приходится лишь сетовать на то, что в моей собственной стране иностранные производители показывают пример местному населению, а не наоборот.

– Хотите увидеть буфет? – спросил Ван Хаас, когда мы закончили осмотр. – Тем более что уже давно время обеда!

– Знаете, раньше никому из «моделей» в голову не приходило интересоваться, насколько безопасна наша косметика, – заметил он, когда я отложила меню. – Поэтому ваши слова буквально потрясли меня, и я, возможно, повел себя не лучшим образом.

– Это точно! – усмехнулась я, откидываясь на спинку стула и разворачивая белоснежную салфетку у себя на коленях.

– Разве вас не прельстила сумма контракта? По-моему, она впечатляет – даже меня, а я привык к тому, что в нашем деле крутятся большие деньги!

– Вы хорошо знаете русский, – заметила я, – поэтому позволю себе объяснить с помощью старинной пословицы.

– О, я люблю русские пословицы! – живо отозвался Ван Хаас.

– Это не совсем русская пословица. На самом деле она, если не ошибаюсь, персидская. Звучит она примерно так: «Двадцать лет ума нет и не будет. Тридцать лет жены нет и не будет. Сорок лет денег нет и не будет».

Серые глаза собеседника смотрели на меня внимательно и сосредоточенно, выдавая напряженную работу мысли, и я сочла нужным пояснить, что имела в виду.

– Когда мне стукнуло сорок, – сказала я, – моя зарплата была одной из самых низких в городе. Я была оперирующим хирургом, но в то же время женщиной, а это означало, что мне каждый раз приходилось доказывать коллегам-мужчинам, что я сделана из точно такого же материала, что и они. Со временем это удалось, но на моих доходах данный факт никак не отразился: я по-прежнему получала гроши.

– Почему вы не ушли?

– Уход из больницы означал бы уход из медицины вообще, а я не мыслила себя в другой профессии. Я научилась обходиться малым, вырастила троих детей, и пусть мы никогда не шиковали, но и настоящей бедности, слава богу, не знали. Я никогда не мечтала о больших деньгах.

– Хирурги в Европе хорошо зарабатывают, – задумчиво произнес Ван Хаас. – В сущности, это одна из самых доходных профессий, хотя пластические хирурги, конечно же, считаются среди них самыми богатыми.

– Что говорить о Европе? – пожала я плечами. – Нам здесь жить, а о карьере думать не приходится – все-таки официально мне уже пора на пенсию! А вы всю жизнь косметикой занимаетесь? – решила задать вопрос и я, устав от роли допрашиваемой.

– По образованию я фармацевт, – ответил Ван Хаас. – Долгое время работал на крупный концерн, но потом устал и ушел в другую отрасль. Понравилось. Проработал десять лет, стал партнером. Вот, пожалуй, и все.

– А почему бросили фармацию? Это ведь прибыльное дело – гораздо прибыльнее косметики!

– Верно, – кивнул мой собеседник. – Но, скажем так, с возрастом я начал становиться идеалистом.

– То есть?

– Фармацевтическая промышленность приносит огромные прибыли – просто потому, что без нее добрая половина человечества вымрет. Однако большое поле сбыта ведет к большим проблемам – махинациям, теневому рынку, коррупции и так далее.

– А, значит, и у вас не лучше, чем у нас? – почти радостно отметила я.

Он тихо рассмеялся.

– В общем, да. Если судить по новостным программам, Россия – одна из самых коррумпированных стран в мире, но, к сожалению, и в старушке Европе хватает неприятностей.

– Значит, вы ушли из принципа? – уточнила я.

– Не только. Мне предложили долгосрочный контракт и перспективу роста, которая отсутствовала на предыдущем месте работы… Упс-с, я разрушил образ героя?

– Ну, не до конца: по крайней мере, у вас были хоть какие-то идеалы, и вы старались их придерживаться.

– А теперь можно я спрошу?

– Рискните.

– Почему вы задали тот вопрос о безопасности нашей продукции?

– Я всегда ознакомляюсь с составом косметического средства, которое намерена использовать. К счастью, полученные за всю жизнь знания химии позволяют мне разбираться в том, насколько они полезны или вредны. Не хотелось бы, став лицом вашей марки, впаривать людям всякую гадость.

– Впаривать?

– Втюхивать, всучивать…

– Стоп-стоп, я знаю, что значит «втюхивать»! Значит, у вас тоже имеются свои принципы? Это приятно. И дело только в них?