Независимые. Бесстрашные. Почему их до сих пор не завербовала Лига, она не понимала.

– Тебя это не касается, – рявкнула Плющ.

Как Селина и предполагала. Плющ нахмурилась и продолжила:

– Харли места себе не находила с тех пор, как Бэтмен, Бэтвинг и остальные борцы со злом бросили в тюрьму половину преступников Готэма.

Включая Джокера.

– Но чтобы она вступила в наше маленькое преступное сообщество, ее нужно… чем-то соблазнить.

Селина знала это. Ждала этого. Она запихнула последнюю пачку наличных в сумку и застегнула ее. Пододвинула вторую сумку Плющу – немое приглашение забрать часть добычи.

– Я сделаю ей предложение, от которого она не сможет отказаться.

Плющ принялась наполнять сумку и спросила глухим голосом:

– И какое же?

– Я вытащу Джокера из «Аркхэма».

Лицо Плюща залила зеленоватая бледность, и Селина подумала, что вряд ли это как-то связано с тем, что Плющ сама наполовину растение.

– Это невозможно.

– Кто-то говорил, что унизить Бэтвинга тоже невозможно.

Плющ бросала пачки купюр в сумку.

– Джокер должен оставаться в тюрьме.

Селина готова была поклясться, что руки ее собеседницы задрожали.

– Анархия в его понимании это…

Она покачала головой, взмахнув копной рыжих волос.

– Я это не поддерживаю. И не хочу.

– Ему наплевать на деревья?

Плющ бросила ей убийственный взгляд.

– Он просто ужасный человек.

– О нас думают точно так же.

Снова резкий взмах головой.

– Я хочу спасти планету, а он…

Она стала дальше складывать деньги в сумку.

– Невозможно это описать словами. Он ни перед чем не остановится.

– Ну, тебе придется снять свою корону, если ты хочешь долю от тех миллионов, которые нам предстоить заработать.

Селина пнула тяжелую сумку, чтобы проиллюстрировать свои слова.

– Третьей должна быть Харли, иначе ничего не будет.

Секунду Плющ просто смотрела на нее:

– Да откуда ты вообще такая взялась?

Из района в трех километрах к северу отсюда. Но Селина просто пожала плечами и сказала:

– У тебя можно спросить то же самое. Ты выпустилась из университета в девятнадцать – в прошлом году. Чрезвычайно одаренная студентка в области ботаники, токсикологии и биохимической инженерии.

На лице у Плюща не отразилось ни гордости, ни стыда. Только настороженность. И Селина продолжила:

– Почему ты не пошла учиться дальше?

Плющ собрала сумку, застегнула ее и пошла к выходу.

– После некоторых событий я уже не могла продолжать учебу.

Ледяной, отстраненный тон не подразумевал дальнейших вопросов.

Селина вышла из хранилища и прислушалась. Ни сигнализации, ни полицейских. Ничего.

Тогда она осторожно спросила:

– Как ты вообще стала всем этим заниматься?

Снова нерешительное молчание. Уже выйдя из хранилища, Плющ ответила:

– Моя мама была ученым. И папа. До того, как им предложили супердолжности и жирную зарплату в фармацевтической компании. Оказалось, что их любовь к науке была такой же пустышкой, как и они сами.

Состоятельные, отстраненные родители. Как у них вообще получился кто-то настолько отчаянный, как Плющ?

Селина и Плющ поднимались по лестнице, сумка с деньгами давила своей тяжестью Селине на спину.

– А чем именно они занимались в науке до того, как сменили работу?

– Регенерацией растений. Они познакомились в лаборатории. И меня называли лабораторным ребенком.

Слабая улыбка.

– Но очень быстро к ним заявились фармацевтические компании и стали разнюхивать. Они продали свою работу тому, кто предложил больше всех, и никогда больше не оглядывались. Ни на науку, ни на меня.

Селине на ум пришло сразу несколько стран, которых могло бы заинтересовать это направление в науке.

– Мне очень жаль.

Она прошла через жестокую подготовку, но от этого переживания ее собеседницы не становились менее тяжелыми.

– Мне очень жаль.

Плющ пожала плечами, будто хотела сбросить тяжесть прошлого.

– После того, как они продались, меня фактически вырастила моя тетя. Она поддерживала меня, когда я захотела взять сразу несколько курсов по естествознанию. Но мне это быстро наскучило, даже в университете.

Она ненадолго замолчала, будто раздумывая, что еще стоит рассказать. Насколько еще открыться. Селина притихла, предоставляя ей возможность решить самой.

Плющ вынула из кармана цветок – на этот раз желтый – и стала его рассматривать.

– И в последнем семестре я записалась в лабораторию к одному ученому, который работал над более… смелым экспериментом, исследуя связь человека и растений.

Селина ужаснулась, догадавшись, что случится дальше. Плющ убрала цветок в карман.

– Оказалось, что опыты планировали ставить на мне.

Ее зеленые глаза стали холодными, как лед.

– Чтобы исследовать возможность скрещивания людей и растений.

– И что произошло? – выдохнула Селина.

Ответная улыбка потрясла жестокостью.

– Я произошла. И ведущие ученые теперь знают наверняка, на что способны подопытные вроде меня после того, как они применили к моему телу свои научные достижения. Их первый и последний успешный эксперимент.

Плющ посмотрела руки, увитые стеблями.

– Вскоре я поняла, что, как бы это ни было ужасно, возможно, все случилось не просто так. Возможно, это случилось, чтобы я могла использовать свои… способности… – на этом слове она запнулась, – чтобы помочь планете. Попытаться остановить ее разбег камикадзе.

Селина не стала отворачиваться от зеркала, которое стояло перед ней. Две умные девушки, которых взяли и превратили в нечто иное. Нечто ужасное.

Но она об этом рассказывать не станет. Пока. Вместо этого Селина спросила:

– Ну, и тебя сманила преступная жизнь?

– Меня сманила жизнь, – возразила Плющ, выходя вслед за Селиной в заднюю дверь, через которую она сюда пробралась. – Мне было девятнадцать. Ни разу не была на вечеринке, ни разу не целовалась. Ничего не успела сделать. И они все у меня забрали.

Знакомо. Очень знакомо.

– А сейчас ты все это делаешь? – спросила Селина едко. Ответную улыбку она больше услышала, чем увидела.