— О, привет! — К ней подкатила женщина породы Ла-Ла, одетая в штаны хаки (размер не иначе как нулевой) и завязанную на невообразимо тоненькой талии белую рубашку. Она была оснащена по всем правилам производственной техники: планшет для записей, пейджер, уоки-токи. А ведь ей, по всей видимости, не более девятнадцати. Фрэнки мельком глянула на нее и немедленно пожалела о своем решении явиться на работу в старых джинсах, как на воскресную загородную прогулку. Вместо того чтобы выглядеть, как временный работник, то есть модно и привлекательно (например, как мисс Хаки), она выглядит как старомодная, непривлекательная и бесформенная старая калоша. — Меня зовут Тина, я из производственного отдела. — Очевидно, работа Тины заключалась в том, чтобы встречать и приветствовать всех вновь пришедших в съемочный павильон. Она просто излучала доброжелательность. Создавалось впечатление, что раньше она работала продавщицей в магазине и усвоила все профессиональные приемы. — А вы ассистентка Рилли?

— Да, — с обидой в голосе произнесла Фрэнки.

Ассистентка Рилли! Эти слова — просто пощечина для ее эго. Она испытывала жгучую боль от того, что из всех фотографов Лос-Анджелеса она ухитрилась угодить в ассистентки именно к нему. Ей казалось, что она этого не переживет. Особенно когда ей пришлось стоять на улице возле его грузовика и, не говоря ни слова, терпеливо сносить, как он грузил ее, как шерпу. Она, конечно, понимала, что он делал это не из плохих побуждений и в конце концов тоже взял внушительную ношу (гораздо более внушительную, чем нагрузил на нее), но ничего не могла с собой поделать. Она хотела сказать ему, чтобы он подавился своей работой, чтобы отправил ее туда, куда даже солнце не заглядывает, но ей пришлось проглотить свою гордость и отправиться вслед за ним. Ей очень нужны были деньги. И сейчас более, чем когда-либо.

Своим стильным квадратным ногтем Тина прошлась по списку имен в своем планшете и напомнила Фрэнки одну из тех красивых девушек, которые стоят возле охранников у дверей торгующих наркотиками баров в Сохо и с наглым видом объявляют дрожащим клиентам, не имеющим счастья водить компанию с разными Робби Уиллиамсами и Бобби Ричардсами, что они «в списке не значатся» и поэтому им вход запрещен. Но Тина совсем не была похожа на сволочную и зловредную англичанку. Она была полной энтузиазма и доброжелательной американкой.

— Чудесно! — зачирикала она, черкнув какую-то закорючку в своем планшете. — Ваше место возле декораций джунглей, и поэтому… — Тут ее слова были прерваны назойливым прерывающимся бибиканьем пейджера. — О да, мужчина, — выдохнула она, хватаясь за голову и без всякого перехода переходя от радости к трагедии, как плохая начинающая актриса. — Мне срочно нужно в костюмерную. Подождите здесь. — Она отчаянно взмахнула рукой по направлению к клеткам со львами и устремилась через павильон, громко разговаривая по уоки-токи и пытаясь добиться правильного соотношения между «крайней озабоченностью» и «полным самообладанием».

Возле клеток со львами? Фрэнки заколебалась. Наступал момент истины. Она должна выглядеть так, словно знает, чего она хочет и зачем сюда попала. Добиться этого состояния было не так-то просто. Она нервно посмотрела на царей джунглей, которые облизывали свои лапы и смотрели на нее голодными глазами. Интересно, что испытывает человек, когда его бросают в клетку со львами?

Через десять минут после начала работы, которая заключалась в ползании в углу на четвереньках, расстегивании многочисленных молний на сумках, разгрузке чемоданов и установке треножников, Фрэнки поняла, что подтвердились самые худшие ее опасения. С этой работой вообще невозможно справиться. Ах, почему она не послушалась своего внутреннего голоса, а заодно и всех остальных голосов, которые ее предупреждали о том, что этого делать не надо? Почему не сделала разворот на 180 градусов на бульваре Заходящего Солнца и не отправилась домой спать? Она вступила в схватку с треножником. Какие мозги нужно иметь, чтобы приручить эту штуку, думала она, пытаясь распрямить ножки, которые норовили вырваться из рук и брыкнуть ее? Как может вещь, у которой всего три ножки, быть такой сложной в обращении? Но эту свою претензию она отвергла. Посмотрите на людей. У них всего две ножки, и совершенно никто не может с ними справиться.

Краем глаза она увидела Рилли, который только что вошел в павильон и дружески здоровался, ударяясь ладошками, с остальными членами команды. С шутками и смехом он стянул с себя куртку, повесил ее на спинку стула и отправился в отсек питания, где налил себе кофе. Фрэнки почувствовала зависть. Ей самой до смерти хотелось кофе. Ей пришлось встать в такую рань, и к тому же она проспала будильник, так что ни о каком кофе дома уже и речи быть не могло. Она смотрела, как он болтает с Ширлином, который усердно подкладывает ему пончики. В животе у нее громко заурчало. На завтрак у нее тоже, разумеется, не было времени.

Облокотившись на стену, Рилли обмакнул край своего пончика в полистироловую чашку, полную искрящегося горячего кофе, и помешал его там, наблюдая, как растворяется в коричневой жидкости сахарная глазурь. Парниша, ну зачем тебе все эти неприятности? Он искоса посмотрел на Фрэнки. Надо же, кому-нибудь рассказать такое — не поверят. Из всех женщин Лос-Анджелеса его новой ассистенткой стала именно она, эта заносчивая, со всякими фокусами англичанка. Он готов был убить Дориана. Когда тот вчера ему позвонил и сказал, что его подружка ищет работу, он подумал, что речь идет об одной из его многочисленных пассий, которые вьются вокруг него косяками. Надо было сразу ответить нет, что он и собирался сделать по первому позыву, но потом передумал: все доводы головы пересилили доводы другого органа. Какой мужик устоит перед перспективой провести день с красивой женщиной? Может, удастся немножко поразвлечься, слегка пофлиртовать. Горячий кофе обжег ему язык. Флирт? Вот так штука!

Фрэнки тоже посмотрела на Рилли и посмаковала мысль о том, чтобы вывесить белый флаг и попросить о помощи. Но что-то ее остановило. Это «что-то» было Тиной, Ширлином и стилистами, которые постепенно, друг за дружкой, подтягивались к нему со всех сторон и наконец образовали вокруг него круг, словно стая голодных детенышей. Оживленно болтая и смеясь, они с жадностью ловили каждое его слово. Тина распустила волосы, придав себе тем самым рекламный шик; даже французская стилистка с каменным лицом, у которой был такой вид, словно она сражалась в Сопротивлении, и которая к «зебе и звоей габоте относилась отшень сегьезно», хихикала, как сумасшедшая, с раскрасневшимися щеками и с круглыми, как у енота, глазами, в то время как Ширлин сажал жирные пятна на ее безупречной чистоты джинсовый пиджак и флиртовал с ней, как кавалерист.

Господи, ничего удивительного, что у него такое раздутое эго. Фрэнки была раздосадована. Вот вам, пожалуйста, бабский магнит, а она должна корячиться где-то в углу, и он не обращает на нее внимания, словно ее не существует. Стиснув зубы, она решила его проигнорировать и продолжать работу. В самом деле, ведь кому-то же нужно это делать.

— Эй, послушай, может, тебе помочь?

Фрэнки подняла голову и уже собиралась коротко отрезать Рилли: «Нет, спасибо, у меня все в порядке».