Анна рассмеялась:

– Нет, Шен, он этого не делал.

Но Шенис уже развивала теорию, подыскивая ей подтверждения:

– Ты только подумай: он не разговаривал с тобой никогда, а потом ты вдруг получаешь три подарка, и он совершенно случайно замечает самый дорогой и важный из них.

– Но я проработала с ним целых две недели. Я несколько раз надевала свой шарф. Если его прислал Бен, то почему он не сказал мне об этом уже тогда?

Шенис покачала пальцем:

– Ага, но он же не знал, что будет программа ворк-шедоуинга! Так, наверное, и получилось: он отправил тебе шарф, а потом готовился пригласить тебя на свидание, но, когда понял, что тебя поставят ему в пару, передумал. Разве не разумно узнать тебя поближе, проработав с тобой две недели, и потом уже присылать подарки? А? Анна, ты сама видишь, что это возможно.

Предположение было совершенно абсурдное – так ведь? Анна попыталась вспомнить все, о чем они говорили, но при том объеме вопросов, которыми Бен ее засыпал, это было просто невозможно. Могла ли она выдать ему какие-то подсказки, благодаря которым он решил купить сову, а теперь и ожерелье с маргаритками?

– Не знаю, Шен…

– Подумай вот над чем: с чего бы ему хвалить именно ожерелье, если не он его купил и отправил? – Шенис щелкнула пальцами. – Это очевидно. Он пытался выяснить, что ты думаешь по этому поводу. Классический мужской подход. Отправить анонимный подарок, а потом задать так много странных вопросов, что становится очевидно: он сам это и сделал. Мой последний парень выкинул такое на День святого Валентина. Послал мне дюжину алых роз, а потом спросил, что мне подарили, и считаю ли я, что к празднику цены на розы взвинчивают, и что мне говорил флорист, который их принес. С тем же успехом он мог притащить трехметровый плакат «Я ПОСЛАЛ ТЕБЕ РОЗЫ». Так что все ясно. Бен Мак-Ара и есть твой тайный поклонник!

Анна, смеясь, отмахнулась от дикой теории коллеги и вернулась к списку задач в своем рабочем расписании. Однако слова Шенис не прекращали вертеться у нее в голове. В пять тридцать пять, втиснувшись на автобусное сиденье, Анна по дороге домой наконец позволила себе подумать о такой возможности. Мог ли Бен Мак-Ара отправлять ей посылки? Это не имело смысла: ради чего он выбрал бы именно ее для такой изысканной схемы? И, если посылки были от него, почему он не написал свое имя в графе отправителя, почему не признался, когда она работала с ним? Бен не казался таким человеком, который стал бы прятаться за подарками. Что бы ни делал Бен Мак-Ара, он хотел, чтобы мир о нем узнал. Он выверял каждый поступок так, чтобы привлечь к себе внимание; он тяжело работал над созданием имени и репутации на Флит-стрит, и он был известен тем, что сразу же озвучивал свои права на все горячие новости. Стал бы человек, который выбрал своей карьерой известность, отправлять анонимные подарки? Анна так не думала.

Но, если Бен ей ничего не посылал, почему он именно сегодня решил заметить ее ожерелье? Анна вынуждена была признать, что в этом Шенис права: тот факт, что он обратил внимание на самый дорогой из всех подарков, был весьма интригующим совпадением. Многие люди делали комплименты ее шарфу и броши с совой (пусть в основном это были женщины). Чем же ожерелье заинтересовало Бена?

«Возможно, он просто хотел извиниться за то, что в последнее время меня игнорировал, – решила она. – Ему нужна была подходящая тема для разговора, и мое ожерелье стало ею». Это было весьма вероятно. И ей нравилось думать, что она правильно угадала его мотивацию.

Решив больше к этому не возвращаться, Анна поудобнее устроилась на узком сиденье и позволила себе просто насладиться воспоминанием о беседе с красавцем журналистом. Дело было не только в том, что он снова с ней заговорил. Анну поразила ее собственная уверенность. Пренебрежение, которое Бен демонстрировал в течение нескольких последних недель, выбило ее из колеи, и первый разговор с ним должен был получиться неловким. Но сегодня к ней вернулась ее уверенность – заполнила ее изнутри, хотя Анна не думала о ней и не прилагала к этому никаких усилий. И неужели она сегодня флиртовала?

Собственная реакция шокировала ее, но так же приятно, как сюрприз в виде чудесного ожерелья с маргаритками. Подарки, которые приходили в посылках, несли небольшие перемены Анне Браун. И они ей нравились.

Мюррей Хендерсон-Витт застрял в Дне Медленных Новостей. То, что день совпал со средой – и самой длинной его сменой на неделе, – ничуть не помогало делу. Он вглядывался в серые потеки на дне пятой чашки кофе так, словно там, в кофейной гуще, могло прятаться его вдохновение.

Не повезло.

Застонав, он вскинул голову, чтобы оглядеть редакцию поверх перегородок мерзкого жизнерадостного красного цвета. Журналисты тоже маялись, кто-то с головой ушел в разговор, кто-то в работу, но большинство пустыми глазами глядели на него в ответ, точно так же не зная, чем заняться. Бен Мак-Ара, как обычно, с пулеметной скоростью что-то печатал на клавиатуре, склонив голову. «Высокомерный урод», – подумал Мюррей, внезапно пожелав, чтобы у звездного журналиста случилась какая-нибудь промашка и оставила бы его без работы до конца недели. «Дал бы нам, беднягам, шанс». Мак-Ара был из тех, кого словно направляли сами боги, всегда гарантируя опору, что бы ни случилось. Мюррей же, наоборот, был парнем старомодным до мозга костей: ему приходилось без всякой надежды на признание корпеть над статьями, публикующимися на пятой, шестой и седьмой страницах, в то время как голубоглазые красавчики вроде Мак-Ара срывали овации.

Если бы только ему удалось найти историю, достойную первой страницы! Или хотя бы второй – он был не против. Увидеть свое имя под заголовком, увидеть, как улыбка сползает с красивого лица Мак-Ара, – это было бы лучше всех рождественских подарков. Одна-единственная хорошая статья могла бы направить его к мечте. Разве он многого просит?

Клер Коннорс из отдела очерков прошла мимо, и выглядела она так, словно не спала уже месяц. «Вот что бывает, когда получаешь бумаги о разводе», – усмехнулся про себя Мюррей, глядя на пустой стол отдела некрологов, где сидел ее любовник. Если бы «Мессенджер» мог подавать свои внутренние офисные скандалы в виде новостей, судьба газеты была бы спасена. Встреча с Джульеттой Эванс и окаменевшими от недовольства акционерами на прошлой неделе выдалась не из приятных. «Введи „Мессенджер“ в большую тройку национальных таблоидов, и тогда можешь надеяться сохранить работу», – говорили они. Дедлайн был назначен через шесть месяцев, и темная, беспросветная его тень накрыла редакцию. Все ощущали ее давление. Даже интрижки Санджея и Клер не могли развеять тоски.

– Ты слышал? – прочирикала Эли, юная журналистка, нанятая только в этом году, протягивая Мюррею дымящуюся чашку с «ракетным топливом» редакции.

– Что слышал? – Он решил ответить. В конце концов, она принесла ему кофе. Может, день и наладится…

– Анна Браун с ресепшена только что получила очередную посылку.