Анна уставилась на него в ответ:

– Тебя это никак не касается, но вообще-то спрашивала.

Пальцы Мюррея оставили жирные разводы на полированной столешнице, когда он подался ближе:

– И?

– Он тоже не сообщил никаких деталей.

Мюррей нахмурился:

– Как думаешь, ему известно больше, чем он говорит? Он пытается кого-то защитить? Возможно ли, что у отправителя есть какой-то тайный зловещий мотив?

Только не это, только не снова. Мюррей заговорил с ней штампованными заголовками. А это могло означать лишь одно… Анна взглянула на его карман, и ее подозрения подтвердились: на ткани выдавался бугор, отдаленно напоминающий сигаретную пачку.

– Ты это записываешь, так ведь?

Мюррей вскинул руки, но при этом резко побледнел:

– Нет…

Мюррей был журналистом, но навыками скрытого сбора информации не блистал, как отметила Анна. Глядя ему в глаза, она протянула руку:

– Дай сюда.

– Что? Нет… я не…

– Мюррей. Диктофон, будь любезен.

Плечи журналиста ссутулились, он неохотно выудил диктофон из кармана и передал ей, как мрачный подросток передает учителю запрещенную жевательную резинку.

– Не мог не попытаться.

– Я работаю в офисе национальной газеты, – сказала Анна, рассматривая диктофон. – Я знаю все журналистские трюки.

Убедившись, что устройство все еще записывает, она поднесла его к губам:

– Меня зовут Анна Браун, я секретарь ресепшена в «Дейли мессенджер», и в течение последних четырех недель я получаю таинственные посылки. Они отправляются анонимно и являются лишь добрым жестом расположения, который я не собираюсь ставить под сомнение.

Она нажала кнопку «Стоп» и передала диктофон слегка ошеломленному репортеру.

– Еще что-нибудь?

Мюррей ослабил галстук и всем весом налег на стол ресепшена:

– О'кей, Анна, я буду честен с тобой. Мне нужна эта история. Я тут помираю от скуки, и, если вскоре не найду интересной темы, со мной умрет и моя должность. Можешь пообещать мне хотя бы одно? Если узнаешь что-то еще, если поймешь, кто посылает тебе подарки, поговори для начала со мной. А если Бен Мак-Ара примется разнюхивать ту же тему, не говори ему ничего.

А, так вот почему Мюррей решился на свою неуклюжую попытку шпионажа… Анна скрестила руки на груди и наградила журналиста тем, что, как она надеялась, было похоже на осуждающий взгляд, но в глубине души она его жалела. Неприятно, наверное, работать там, где твоя репутация зависит от качества последней попавшейся тебе истории. Она сама была довольна выбранной профессией, где беспокоиться нужно было лишь о том, чтобы сохранить вежливость в общении со всеми, кто подходил к ресепшену, вне зависимости от их поведения. За годы работы она видела слишком много жертв акульего мира СМИ, чтобы хоть на миг пожелать себе такой же карьеры.

– Боюсь, что Бен уже спрашивал меня об этом. И я сказала ему то же, что и тебе. Конец истории. Сожалею, Мюррей.

– Ну ладно. Но если ты передумаешь?..

– Ты первым об этом узнаешь.

– Черт возьми, Анна, ну ты даешь, – заметила Шенис, пока Анна наблюдала, как Мюррей Хендерсон-Витт втискивается в лифт, чтобы вернуться в редакцию.

– Что, прости?

– Ты устроила ему настоящую выволочку! Что с тобой случилось?

Анна пожала плечами:

– Я не люблю, когда меня пытаются использовать в своих целях.

– Ты была невероятна! Я наблюдала за тем, как ты с ним говорила. Словно ложилась спать Минни Маус, а проснулась Бейонс! У тебя теперь железный характер!

Анна тихо засмеялась, когда Шенис вернулась к монитору. Да, она действительно дала отпор Мюррею, так ведь? Раньше она нашла бы способ как-то пойти навстречу его требованию, не желая задеть его чувства. Но посылки были подарками для нее и принадлежали только ей. С чего бы она стала делиться ими с кем-то другим? Она обрела ту силу воли, которую так часто хотела в себе ощутить, и эта сила воли окрепла с тех пор, как ей начали приходить посылки. Как странно было понимать, что четыре аккуратно упакованных свертка стали причиной таких серьезных перемен! Знал ли отправитель, какой эффект оказывала на нее его щедрость? Анна не могла этого выяснить. Но пообещала себе, что обязательно поблагодарит дарителя, если его личность когда-нибудь будет раскрыта.

И снова Анна заставила себя ждать, прежде чем открыла новую посылку. Она не спеша приняла душ и приготовила себе ужин, прежде чем устроиться с подарком на диване. Собравшись с силами, она начала разворачивать идеальные складки коричневой бумаги, чувствуя, как внутри нарастает волнение. Под оберткой оказалась черно-золотая полосатая коробка, наполненная мишурой из золотистой папиросной бумаги, в гнезде лежал маленький холст в крошечной раме. На холсте было нарисовано алое сердце в окантовке из искусных мазков золотой краски. Через сердце тянулась лиловая лента, в центре которой золотом было написано лишь одно слово:

Анна вынула холст из коробки и под ним обнаружила карточку. Перевернув ее, она нашла напечатанное на принтере сообщение:

Ее сердце пропустило удар. Это был чудесный подарок и чудесное чувство, но на что она надеялась? Откинувшись на мягкие подушки дивана, Анна размышляла над посланием. Почему отправитель интересовался ее надеждами? И был ли этот вопрос настоящим, а не риторическим? Впервые она пожалела, что не знает личности отправителя. Ей так много хотелось выразить – не просто благодарность, но и то, как сильно изменил ее приобретенный опыт. И как много значила для нее эта перемена. Посылки уже превзошли все ее изначальные ожидания: это ли ответ на вопрос? Они подарили ей новую уверенность в себе, способность флиртовать с красивым журналистом, которым она раньше восхищалась издали, и делать так, чтобы ее замечали другие люди. Рискнет ли она надеяться на большее?

Я надеюсь быть счастливой… Я надеюсь сохранить свою работу… Я надеюсь, что продолжу меняться…

Ни одна из надежд, которые Анна перечислила про себя, не казалась истинной. Глядя на холст с надеждой в сердце, она нахмурилась. Над этим вопросом ей придется много размышлять.