Телохранители вскочили было, но остановились, повинуясь знаку вожака. Хозяева жизни слегка захмелели, отяжелели от сытой пищи, им хотелось развлечений. А что может быть веселее, чем поглумиться над деревенщиной. Ждан подсел к ним. Завязался разговор, плавно перешедший на шрамы, украшавшие запястья бандитов. Вот тут Ждан и узнал, что вскоре после памятного ему восстания умер старый лужский князь. А его сын, вступив на престол, объявил амнистию. Трое дружков раньше были дезертирами именно из одного лужского полка, а значит, подданными князя, а не купленными невольниками, так что амнистия на них распространялась.

С удовольствием, смакуя подробности, главарь рассказывал селюку о своем восхождении из самых низов сложной бандитской иерархии к тем вершинам, которые снились далеко не каждому. Ждан слушал, расширив глаза и развесив уши, кивал в положенные моменты, выдавал восхищенные реплики, словом, вел себя так, как должен деревенщина, удостоенный сидеть за одним столом со столь выдающимися людьми.

Моего друга никогда не обременяли предрассудки относительно того, что нельзя делить хлеб и соль с врагами. Ел он, правда, в меру. А вот пил без нее. Неплохое вино легло на уже поглощенное им пойло, притупляя всяческую осторожность, рождая то бесшабашное состояние, когда море по колено. К тому же я слишком хорошо поработал, искореняя в нем боязнь смерти. Слишком…

Речь зашла о бунте, который Ждан помнил так отчетливо, словно произошел он вчера. Бандиты, как оказалось, тоже. Рассказ их пестрил множеством подробностей. Они тоже распалились, перебивали друг друга, то и дело весело хохотали над каким-то моментом, кажущимся им особо забавным. А потом дошло дело и до смерти рудничного писаря.

– Гнида, – сплюнул главарь. – Как есть гнида. Не добазаришься с ним за дело, грамотный весь такой, книги читает.

– Ага, – поддакнул один из его дружков. – Я ему базарю: черкни в своей маляве, что я сдал не полнормы, а целую. Кто в общей куче проверять будет? Пожалей меня, мне ж с полпайки – амба. Жрать хочется. А он, гнида, ни в какую. Еще и вертухаю заложил.

Вот тут тяжелая потеря, алкоголь, обида и боль растоптанного детства – все это смешалось воедино и подняло Ждана на ноги. Отбрасывая образ деревенщины, он процедил сквозь зубы:

– Это был мой отец.

Телохранители разом подхватились, учуяв опасность. Но главарь не мог поверить, что простой селюк решится на что-то, кроме криков. Да и оружия при нем не видел. А потому спокойно произнес:

– Садись, малек, садись. Закуси, попустись. Ну был, ну отец. Дрянной человечек, гнида, она и есть гнида. А из тебя еще не поздно человека сделать.

Это стало последней каплей. Одним движением Ждан отшвырнул стол, стоявший между ним и тремя бандитами. Те вскочили, схватились за оружие, но в руках хрупкого на первый взгляд паренька уже сверкнули ножи великолепной златомостской ковки. Главарь оказался самым опытным, успел отпрянуть. Его сообщники получили по удару в солнечное сплетение. Оружие Ждана не пестрило позолотой и драгоценностями. Зато обладало великолепными лезвиями, широкими, толстыми, с острием, отлично подходящим для колющих ударов. Тонкие кольчуги, которые бандиты носили под верхней одеждой, не спасли своих хозяев.

Главарь атаковал Ждана, нанося хлесткий удар в горло. Парнишка еле успел отскочить, чувствуя, как острие ножа прорезает плоть в опасной близости от артерии. Армейский опыт сказывался, но даже он не смог спасти бандита от того, кто полностью контролировал свое тело. Невероятно извернувшись, Ждан поднырнул под его клинок и ударил в живот. Нож заскрежетал, разрывая стальные кольца легкого доспеха, словно сетуя на хозяина. Ждан ударил еще раз, потом еще, еще.

На его разум словно опустилась кровавая пелена. Он кромсал умирающее тело, слышал сзади крики телохранителей, слишком медленно осознававших, что произошло. Пришел в себя уже за городом. Весь в крови, своей и чужой, но с мешком за плечами. Ждан не знал, скольких он убил, вырываясь из проклятого кабака.

– Ну вот так все и было, – удрученно подвел он итог. – Мне теперь в город нельзя.

– Нам и в окрестностях оставаться опасно, – покачал я головой. Взглянул на девушек. Нет, еще одного ночного перехода они не выдержат. Нужен полноценный отдых.

– Вот что, красавицы, разбирайте обновки да ложитесь спать. Завтра рано подниму. Думал в Тихой Замути к каким-нибудь купцам прибиться, да, видно, не судьба.

В мешке у Ждана оказалась простенькая одежка, сапоги для княжны, теплые плащи, немного еды. Словом, то, чего нам не хватало. Девушки уснули быстро. Ждан все-таки поднял миску, ополоснул в озере, вылил туда остатки ухи и принялся за еду. Я смотрел, как он ест, торопливо, неряшливо, словно вернулся во времена полуголодного, беспризорного детства. Он поймал мой взгляд и тут же отвел глаза.

– Осуждаешь? – спросил он тихо.

– Ты отомстил за отца, – сухо ответил я. – Во многих княжествах тебя оправдали бы.

– Я не про княжества спрашиваю, про тебя.

– Кто я такой, чтобы осуждать или оправдывать. Я на твоем месте не был и того, что ты, не чувствовал. Это твоя жизнь, твои решения и твои ошибки.

– Нет, Искатель, ты не бог, – тихо произнес он. – Бог не может быть таким равнодушным. Я же напал на них, убил! Да, они были мразью, сволочами. Но они не собирались со мной драться. Я ударил первым. Двое даже ножей не успели выхватить. Я убил их безоружными!

– И что?

Простой вопрос выбил его из колеи. Чего угодно ждал мой спутник, только не этого. Сухой, безразличный тон, ни слова упрека или утешения. Словно меня это все совсем не касалось. По сути, так оно и было. Вернее, должно быть. На самом деле под маской безразличия пылала ярость. А ведь я уже забыл, что это такое. Годы, десятилетия вытравили во мне большинство чувств. Но не на него я злился. А может, и на него. Причиной стало понимание, что я мог потерять Ждана в простой кабацкой поножовщине. Ведь он даже не свою жизнь защищал. Ввязался в драку. И мне были безразличны причины. Главное, пройди нож безымянного бандита чуть-чуть глубже – и все, кровавый фонтан и остывающий труп. Мне не составило труда воспроизвести этот момент драки по одному косому росчерку бандитского ножа.

– Поел? – все так же сухо спросил я.

– Ну да. – Ждан кивнул.

– Вставай. Достань ножи.

Он повиновался, еще не понимая, что происходит. У меня тоже был нож на поясе. Правда, парень видел его в деле, только когда я потрошил рыбу или, к примеру, выстругивал прутик, чтобы поджарить на нем мясо. К дальнейшему он готов не был. Я ударил, стараясь соизмерять свои способности с тем, что доступно обычному человеку. Он запоздало отпрянул, и все же острие моего ножа чиркнуло по горлу, как раз по ране, еле задев края.

Глаза Ждана округлились, но боевую стойку он принял немедленно. Второй и третий удары он отбил грамотно. Мне все стало ясно. Он умел противодействовать этому приему, простому, но, следует признать, коварному. Но умения, не закрепленные долгой практикой, вылетели из головы, стоило встать на кон его жизни. Остались только первичные инстинкты да живучесть, присущая ему от природы и закаленная на улицах Тихой Замути в детстве.