Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кажется, вот тот дом, — вглядываясь в номер на здании, сообщила я шефу, когда впереди показалось двухэтажное здание из белого камня под темно-красной черепицей.
— Какой он, этот профессор? — то ли у меня, то ли у пространства спросил шеф.
— По его особой просьбе репортеры не размещают в статьях о нем фотографий, — ответила я. — Нет их и в монографиях профессора. Но те, кто знаком с ним лично, рассказывают, что он выглядит моложе своих лет, всегда аккуратно одевается и совершенно не похож на какого-нибудь чокнутого изобретателя, годами не покидающего своего дома.
Белянский обернулся так внезапно, что я едва на него не налетела, и, прищурившись, спросил:
— Откуда вам все это известно, Бонс?
— Мой отец большой поклонник профессора Каранского, — пояснила я, решив не вдаваться в подробности.
Зачем старшему следователю выслушивать исповедь своего помощника? Ему совсем не обязательно знать, что во время своих коротких возвращений домой родители редко забирали меня от родственников или из пансиона. В наши непродолжительные встречи родители не особо вникали в житье-бытье единственной дочери, предпочитая повышать уровень моего образования историями с раскопок. Даже на ночь мне читались не сказки, а толстенные труды именитых исследователей, подробные биографии изобретателей или еще что-то столь же малоинтересное ребенку. Как теперь выяснилось, даже засыпая под монотонное чтение, я запоминала информацию.
Профессор открыл нам лишь через пару минут после того, как шеф постучал дверным молотком. Я ожидала, что нас встретит прислуга или кто-то из родственников, но рейян Каранский встретил нас лично. В первый миг я не поверила, что перед нами тот самый знаменитый профессор.
Это был мужчина выше среднего роста, в идеальном, чуть поношенном костюме в коричневую клетку. Совершенно седой, морщинистый, но на это я обратила внимание лишь спустя некоторое время, а до того меня поразила осанка этого очень пожилого человека и живой блеск внимательных серых глаз.
— Здравствуйте, профессор, — обратился к рейяну мой шеф, — меня зовут Марьян Белянский. Я старший следователь Центрального управления магконтроля. Вы назначили моему секретарю встречу.
Каранский мельком глянул на предъявленный Белянским значок и дружелюбно улыбнулся со словами:
— Конечно! Здравствуйте. Проходите в дом, не нужно стоять на пороге.
Я поразилась, что и в жизни голос профессора звучит куда моложе, чем выглядит его обладатель.
— А вы Элла Бонс? — спросил меня профессор, когда я вслед за старшим следователем прошла мимо него в холл.
— Вы запомнили мое имя?
— У вас приятный голос, — улыбнулся мне мужчина, продемонстрировав белоснежные зубы (у меня не поворачивался язык даже мысленно назвать этого ухоженного восьмидесятилетнего человека дедушкой), а потом с небывалой галантностью поднял и поцеловал мне руку. — Но что голос! Неужели в магконтроле служат такие красавицы?
Я не удержалась и широко улыбнулась профессору, чувствуя, как внутри все затрепетало от восторга — ни в тоне, ни во взгляде не чувствовалось притворства.
— Вы мне льстите, — ответила я, не переставая улыбаться. — Это неудобно.
— Знаете, я прожил на свете так много лет, что пришел к очень простому выводу: нет ничего неудобного, — доверительно понизив голос, сказал мне профессор. — А еще нет неподходящего времени, чтобы не сказать женщине комплимент. Иного случая может просто не представиться.
Я вновь улыбнулась, высвободила свою руку из ладони профессора и глянула на шефа. Тот наблюдал за нами с непроницаемым выражением лица, но прищур выдавал недовольство Белянского.
— Профессор, мы к вам по делу, — напомнила я.
— Ах да, — опомнился рейян. — Проходите, проходите.
Он указал рукой в сторону открытых дверей, а сам задержался в холле. Пройдя в гостиную, старший следователь без раздумий устроился за большим круглым столом в центре комнаты, а не на широком диване напротив пары кресел у высоких окон с видом на запущенный сад.
— Чаю? — спросил Каранский, вкатив в комнату столик.
— Позвольте мне это сделать? — предложила я, бросив на стул сумку и блокнот.
— Но ведь вы моя гостья, — с легким укором заметил Каранский, но позволил мне заняться нагревом воды, а сам с явным облегчением опустился за стол. Двигался профессор свободно, но мимика выдавала его истинные чувства. Похоже, профессор был из тех, кто не любит, когда его считают старым и немощным, но это не избавляет подобных людей от некой скованности в движениях из-за боли в суставах.
— Профессор, мне бы хотелось уточнить у вас некоторые детали одного дела, которое управление расследовало в прошлом, — отвлекая Каранского от любования мной, сказал шеф. Я сделала вид, что не заметила ни недовольного взгляда Белянского, ни легкой поспешности, с которой была произнесена фраза. — Так вышло, что в данный момент утеряны кое-какие документы тридцатилетней давности. И нам сложно восстановить общую картину. Поэтому было решено опросить тех, кто был связан с тем делом.
— Тридцать лет назад? — задумался Каранский. — Вы говорите о том кошмарном убийстве? Убийстве Раскеля?
— Вы помните?
— Конечно! — покивал мужчина. — Такое сложно забыть даже спустя три десятилетия.
— Правда? — искренне изумилась я. — Прошло очень много лет.
— Да, — согласился профессор. — Но видите ли, милая рейна Бонс, это был очень трагический и… честно говоря, самый ужасный случай в моей жизни.
Старший следователь хмуро на меня глянул, сделав знак глазами, чтобы я поторапливалась. Пришлось сосредоточиться на чае и не встревать в разговор.
— Значит, вы можете помочь нам прояснить некоторые моменты по этому старому делу, верно?
— Конечно, можете спрашивать, — кивнул Каранский. — Я постараюсь припомнить все детали, если это необходимо. Но как так вышло, что магконтроль утерял документы? Разве вы не используете всевозможные чары в хранилищах, архивах и картотеках?
Белянский поморщился, будто у него резко заболел зуб. Оно и понятно. Пусть я пока еще не была полноценным работником магконтроля и пока мой стаж составлял жалкие несколько дней, но еще во время обучения я поняла, как сильно данный вопрос всех нервирует.
— Магконтроль отказался от использования подобных чар много десятилетий назад, — ответила я после затянувшейся паузы, расставляя на столе чашки.
Шеф, судя по всему, отвечать не собирался, а мне не хотелось, чтобы начальник в глазах Каранского выглядел неразговорчивым, хмурым управленцем.
— Вот как? — переключившись на меня, с улыбкой сказал профессор. — Я не знал.
— Об этом не принято распространяться за пределами ведомства, — пояснила я. — Это не тайна, а лишь нежелание привлекать излишнее внимание к внутренним делам магконтроля.