— Я сниму чертовы сапоги.

— А сорочку?

— Идите к дьяволу, барон.

Визит к модистке прошел прекрасно, как только Джинни, преодолев раздражение и застенчивость, немного успокоилась. Правда, девушка по-прежнему оставалась холодной и держалась настороже, но Алека это особенно не волновало. Он представил ее в платье из светло-желтого шелка, который выбрал сам, и усмехнулся, а вспомнив свою шутку, улыбнулся еще шире.

— Представьте, что это ночная сорочка, Джинни, волосы ваши распущены и веером раскинулись по подушке, а груди и бедра окутаны мягким шелком. Прелестное видение, не находите?

И Джинни, выведенная из себя, смущенная, прошипела сквозь стиснутые зубы:

— Я ношу только хлопковые сорочки черного цвета, закрывающие шею и спадающие до пят.

— Так вы ведьма-девственница? — небрежно осведомился Алек. — Да нет, сомневаюсь. Просто маленькая девственница-американка, и поэтому носите исключительно белые одеяния, доходящие до ушей с одной стороны и до полу — с другой.

Алек снова улыбнулся, и Лора Сэмон, естественно, сочла, что улыбка предназначается ей.

— О чем вы думаете, Алек?

— Ах, я простой человек, и мысли у меня самые простые, — ответил он, внезапно осознав, что не имеет понятия, почему именно Джинни — мистер Юджин — является предметом этих самых простых мыслей.

— Ужин великолепен, — продолжал он. — Должен сказать, что телячьи отбивные с легким соусом приготовлены как раз по моему вкусу.

— Я передам шеф-повару, — ответила Лора, обрадованная, что вспомнила французское словечко «шеф-повар» вместо грубого английского «кухарка». В конце концов у нее в гостях английский аристократ, вряд ли понимающий даже, что такое кухарка.

— Я никогда не была в Англии, — призналась Лора немного погодя.

— Лондонское общество примет вас с распростертыми объятиями.

— Вы действительно так думаете? Провинциалку, с невыносимым акцентом? Я ведь южанка, знаете ли.

Алек, на мгновение вспомнив о проститутке в доме мадам Лорейн, улыбнулся:

— Не забывайте, что эти провинциалы всего пять лет назад прогнали британцев.

— Ах, но война не имеет ничего общего с лондонским светом.

— Возможно, нет.

— Не хотите пирожков с устрицами?

«Афродизьяк», — подумал Алек. Ему следовало объяснить, что для возбуждения желания ему не требуется никаких дополнительных средств и что он постоянно находится в состоянии «боевой готовности», словно горный козел. Но, пожалуй, лучше всего, не тратя слов, просто показать.

— Пожалуй, не стоит, Лора.

— Тогда пирожные с терном? Английское блюдо.

— Знаю, но все равно, спасибо, нет. Больше не могу проглотить ни кусочка.

— Хотите, чтобы я оставила вас за стаканом портвейна с манильской сигарой?

Алек очень медленно улыбнулся, прекрасно зная, какое это производит воздействие на женщин, и позволил взгляду скользнуть по роскошной груди. Интересно, хороша ли она в постели? По его опыту, признанные красавицы всегда отличаются эгоизмом, крайним эгоизмом, холодны как рыбы и ждут, пока их ублажат. Ну что ж, он скоро узнает.

— По-настоящему мне хотелось бы только одного, — откровенно признался он, наблюдая, как бьется жилка у нее на шее, — стянуть это платье до талии и поцеловать ваши груди.

Лора судорожно втянула в себя воздух, ощутив кинжальный удар наслаждения, чувствуя, как подгибаются колени.

— Д-да?

Алек отодвинул стул и поднялся:

— Почему бы мне не показать вам?

И сжав ее пальцы, поднял на ноги и повел по витой, довольно узкой лестнице. Рука женщины дрожала, и это Алеку нравилось. Он остановился и поцеловал Лору. Губы оказались мягкими, чуть влажными и сразу же приоткрылись под его поцелуем. Значит, она достаточно опытна. Превосходно.

Он окинул ее долгим взглядом и сжал левую грудь. Под ладонью лихорадочно забилось сердце. Алек снова поцеловал Лору, лаская сосок через ткань корсажа.

Только через несколько мгновений он отстранился, снова взял ее за руку, и они пошли дальше.

Спальня Лоры оказалась большой, с высокими потолками, широкими окнами по всей восточной стене. В камине еле тлело умирающее пламя. Комната была обставлена в классическом стиле, кровать на возвышении занавешена белой сеткой с оборками, под покрывалом с розово-зелеными цветочными венками, в тон обоям на стене. Очень женственно и со вкусом. «Интересно, — подумал Алек, — как выглядит спальня Джинни?» Возможно, похожа на монашескую келью.

Он фыркнул и пожал плечами.

— Алек!

Лорд Шерард встряхнулся, попытавшись вернуться к действительности, снова взглянул на прелестную женщину, стоявшую перед ним, и еще раз поцеловал ее, чувствуя, как она прижимается к нему. Алек попробовал угадать, когда она в последний раз была с мужчиной, вспомнил беднягу Оливера Гвенна и понял, что, если даже свидание произошло вчера вечером, вряд ли Лора удовлетворена по-настоящему. Что ж, он заставит ее понять, что такое настоящее наслаждение.

Не отрывая губ от ее рта, Алек начал ловко расстегивать ей платье, поцеловал в плечо, осторожно стянул корсаж до самой талии и, отступив, взглянул на нее.

— Прелестно, — пробормотал он, не отрывая глаз от ее груди. — Полные и белые, с темно-розовыми сосками, как я и надеялся. — И, снова сдавив упругие холмики, добавил: — Как раз помещаются в мои ладони.

Он снова сжал ее в объятиях и чуть прикусил мочку уха.

И тут странное движение, перепад темного и светлого, привлекло его внимание. Алек, не прерывая поцелуя, поднял глаза к окну. Снова колебание, тень шевельнулась, переместилась. Лицо… нос прижат к стеклу.

Джинни Пакстон.

В первую секунду Алек никак не мог осознать того, что видит, а как только понял все, ощутил мгновенную всесокрушающую волну ярости, молниеносно сменившуюся непреодолимым желанием смеяться до упаду. Он дразнил ее, подначивал, приглашал прийти и посмотреть.

Что ж, она и пришла.

Но как ей удалось взобраться на второй этаж?

Проклятая наглая девчонка! Он преподаст ей урок, который она не скоро забудет! Назойливая перезрелая девственница!

Он осторожно, потянул Лору к окну, прижал ее к себе, повернул так, что оба стояли в профиль к окну, и начал снова ласкать груди.

Джинни, не в силах оторвать взгляд, с трудом сглотнула. Ее снова залило это ужасное смущение, но одновременно странное давящее чувство не оставляло девушку. Какие большие загорелые ладони, пальцы прекрасной формы, такие же красивые, как и все остальное. Джинни хотела, чтобы он гладил ее груди. Ее!