Глубокой осенью 1915 года Беспалов пригласил зятя к себе в кабинет и, закрыв дверь на ключ, сказал:

– Сегодня я имел разговор с военным министром Сухомлиновым, речь шла о чрезвычайно важном и не менее секретном заказе для нашей армии – о совершенно новом типе подводной лодки, которая поможет нам и союзникам одержать победу над флотом кайзеровской Германии. Я дал свое слово, что пять пробных экземпляров подводной лодки «Левиафан» будут произведены на моей верфи на Тихом океане, а потом спецпоездом доставлены на Балтику. Вот будет сюрприз для немцев! Чертежи надо как можно быстрее доставить во Владивосток, и доверить их я могу только одному человеку – тебе, Ян! – Миллионер протянул зятю большой кожаный тубус и добавил: – Мой поезд уже готов к отправлению, так что собирайся в путь. Исполнение этого заказа принесет нам баснословные барыши. Да, война – отличная штука для того, чтобы из мультимиллионера стать миллиардером!

Беспалов рассмеялся, и Алексей рассмеялся вслед за ним, радуясь тому, что теперь у него появилась возможность избавиться от Афанасия Игнатьевича раз и навсегда. Он отправился во Владивосток и, когда прибыл туда, вручил главному инженеру беспаловской верфи тубус со сверхсекретными чертежами. Никто и не подозревал, что Алексей во время путешествия из Петербурга сделал копии всех документов. Вернувшись в столицу, он через надежных людей открыл в нескольких зарубежных банках счета на имя Афанасия Игнатьевича Беспалова, а затем через подставных лиц начал налаживать контакт с Берлином – это удалось быстро: фамилия Беспалова была там очень хорошо известна.

Сначала, когда в немецком Генеральном штабе узнали о том, что Беспалов предлагает чертежи новейшей подводной лодки, это вызвало волну недоверия и предположения, что сие не что иное, как провокация русских. Однако Алексей переправил врагам копию одного из чертежей, и те имели возможность убедиться в том, что Беспалов не шутит. Несколько недель шел обмен шифровками и выяснение условий – Алексей от имени Беспалова потребовал двести пятьдесят тысяч рейхсмарок золотом, которые требовалось перевести на его счета, а также гарантии того, что после победы немцы не тронут его имущество и заводы.

Наконец такие гарантии были получены (впрочем, немцы только подивились тому, каким наивным может быть считающийся прожженным русский делец, – естественно, после победы они не собирались выполнять обещания), и Алексей отправил оставшиеся чертежи, предварительно позаботившись, чтобы курьер был схвачен еще на границе представителями русской контрразведки. При несчастном студенте обнаружили письмо, напечатанное на машинке и подписанное Афанасием Беспаловым, в котором тот пел дифирамбы кайзеру, преклонялся перед тевтонским духом, выражал надежду, что Германия вскоре выиграет войну, и заявлял, что рад способствовать ее победе.

Вслед за тем Беспалова навестила группа офицеров контрразведки, проговорившая с миллионером целую ночь. Вызвали и Алексея (он застал тестя в ужасном состоянии), который сообщил, что доставил чертежи во Владивосток. Впрочем, его показания никого особенно не интересовали, так как никто не сомневался: истинный предатель – Афанасий Игнатьевич.

– В который раз я заявляю: это кошмарная ошибка! – провозгласил, грохнув по столу огромным кулаком, Беспалов.

– Ошибка – счет, на который немецкое правительство перевело четверть миллиона рейхсмарок золотом? – спросил один из офицеров. – Ошибка – письма и шифровки, подписанные вами? Ошибка – ваше пламенное обращение к Вильгельму Гогенцоллерну? Ошибка – рескрипт, подписанный рейхсканцлером Теобальдом фон Бетманн Хольвегом, согласно коему в случае победы Берлина гарантируется полная неприкосновенность вашего имущества?

Алексею было приказано выйти из кабинета, и он, удалившись, понял: Беспалову не удастся отвертеться. Примерно через час двери раскрылись, один из офицеров (как Алексей понял – старший) поманил его за собой в музыкальный салон.

– Ян Казимирович, буду откровенен, – сказал тот, – у нас нет ни малейших сомнений в том, что ваш тесть пытался передать немцам чертежи новейшей подводной лодки «Левиафан». Это военный шпионаж, который карается расстрелом. Однако любой скандал будет на руку нашим противникам: еще бы, выясняется, что один из столпов русского общества – предатель! Немцы наверняка используют данную ситуацию для своих пропагандистских целей и оказания давления на царскую семью с целью заключения сепаратного мира. Там кое-кто активно подумывает о помощи своим соотечественникам...

По брезгливой интонации и скривившемуся лицу офицера Алексей понял – тот ведет речь об императрице.

– Поэтому не может быть и речи о судебном процессе, пускай даже и закрытом. Но и забыть о попытке вашего тестя совершить акт предательства мы не можем. Его заводы работают для фронта, и отзыв заказов обязательно негативно отразится на обороноспособности страны, а ситуация сейчас на фронте и так далеко не идеальная. Нельзя забывать и о так называемых революционерах, которые немедленно раздуют из скверной истории громкий скандал и вместе с германцами будут содействовать нашему поражению и, не исключаю, смене правящего строя. Беспаловские заводы должны исправно поставлять вооружение, но Беспалов не имеет более права руководить ими.

– Но разве Афанасий Игнатьевич решил отказаться от руководящего поста? – спросил Алексей, уже прекрасно понимая, к чему клонит офицер.

– Афанасий Игнатьевич откажется, причем немедленно, так как осознает – если этого не произойдет, то начнется грандиозный судебный процесс, его имя окажется вымаранным в грязи, а заводы передут в собственность государства, – ответил контрразведчик.

– Но кто в таком случае возглавит беспаловскую империю? – спросил Алексей. – Из детей у Афанасия Игнатьевича остался только сын Игнат, с которым мой тесть не поддерживает отношений, а также моя супруга, Татьяна Афанасьевна, однако она вряд ли в состоянии...

– Вы, – прервал его речь офицер, и Алексей понял, что достиг всего, о чем мечтал, – для этого имеетесь вы, Ян Казимирович. Мы не сомневаемся, что вы не имеете отношения к шахер-махерам вашего тестя, вы – молодой энергичный человек, который с энтузиазмом займется ведением дел на предприятиях Беспалова.

Алексей старательно изобразил непонимание:

– Но Афанасий Игнатьевич никогда на такое не согласится! Как вы себе все представляете – он отправится в кругосветное путешествие или удалится в монастырь?

– Беспалов умрет, – жестко заявил офицер. – И произойдет это сегодня ночью. Таков единственный выход, который устроит всех: скандал будет замят, и заводы продолжат бесперебойно снабжать нашу армию амуницией и вооружением.

– Умрет... – протянул Алексей, чувствуя, что сердце его готово выскочить из груди. – Но с чего вы взяли? Афанасий Игнатьевич, насколько мне известно, для своего возраста находится в отличной физической форме. Более того, он собирается вскоре сочетаться браком...

– Homo proponit, sed Deus disponit[5], – заявил загадочно офицер. – Если Беспалов хочет сохранить свою репутацию незапятнанной и, что важнее, сохранить свое имущество, он согласится на сделку. Так что будьте готовы к трагическому развитию событий, Ян Казимирович. И разрешите по-дружески предупредить вас: не повторяйте ошибок своего тестя, иначе все закончится очень и очень плохо!