– Я пойду спать, – объявила она. – В жизни столько не ленилась.

– А я лягу и буду грезить о трамваях, – ответила Теодора.

У Элинор вошло в обыкновение быстро оглядывать комнату с порога, прежде чем войти; она убеждала себя, что просто взгляду нужно привыкнуть к такому количеству синевы. Она собиралась распахнуть окно, которое по возвращении всегда находила закрытым, и была уже на середине спальни, когда в коридоре стукнула дверь и сдавленный голос Теодоры позвал: «Элинор!»

Элинор выбежала наружу и замерла в ужасе, глядя Теодоре через плечо.

– Что это? – прошептала она.

– Что это изображает? – Голос Теодоры сорвался на визг. – Что изображает, дура?

И вот этого я ей тоже не забуду, подумала Элинор очень четко, несмотря на растерянность, а вслух сказала:

– Вроде бы похоже на краску. Только… – И тут до нее дошло. – Только пахнет ужасно.

– Это кровь, – твердо ответила Теодора. Она вцепилась в дверь и, когда та качнулась, еле устояла на ногах. – Кровь. Везде. Ты ее видишь?

– Конечно вижу. И вовсе не везде. Брось паниковать.

На самом деле Теодора очень мало паникует, усовестила себя Элинор. Следующий раз кто-нибудь из нас запрокинет голову и взвоет по-настоящему. Только бы это была не я – ведь я заранее настроена держать себя в руках, – а Теодора…

– Опять надпись на стене? – спросила она холодно и, услышав дикий смех Теодоры, подумала: как бы все-таки не я, нельзя такого допустить, надо собраться…

Она закрыла глаза и поймала себя на том, что произносит беззвучно: «Стой, послушай, ты узнаешь, как поет твой верный друг. Брось напрасные скитанья, все пути ведут к свиданью…»

– О да, дорогая, – сказала Теодора. – Я не знаю, как тебе это удалось.

«Это знают дед и внук».

– Не глупи, – ответила Элинор. – Позови Люка и доктора.

– Зачем? Разве это не задумывалось как маленький сюрприз для меня? Только для нас двоих.

Вырвавшись из рук Элинор, которая пыталась не пустить ее в комнату, Теодора подбежала к шкафу, распахнула дверцу и заплакала от злости.

– Моя одежда, – причитала она. – Моя одежда.

Элинор решительным шагом вернулась к лестнице.

– Люк! – сказала она, перегнувшись через перила. – Доктор!

Звала она негромко и старалась не сорваться, но в следующее мгновение раздался стук уроненной на пол книги и быстрые шаги. Элинор смотрела, как доктор и Люк бегут к лестнице, видела их испуганные лица и думала, до чего же все они постоянно напряжены, даже когда выглядят спокойными, каждый только и ждет крика о помощи; разум и понимание нисколько не облегчают дела.

– Тео, – сказала Элинор, как только мужчины поднялись. – Она в истерике. Кто-то… что-то перемазало ее спальню красной краской, и она рыдает над своей одеждой.

Я не могла изложить мягче, мелькнуло в голове. Могла ли я изложить мягче? – спросила себя Элинор и поняла, что улыбается.

Теодора по-прежнему громко всхлипывала и пинала дверь гардероба в приступе ярости, которая могла бы показаться комичной, если бы не окровавленная желтая блузка у нее в руках; остальная одежда была сорвана с плечиков и мятой перепачканной грудой валялась на дне шкафа.

– Что это? – спросил Люк доктора.

Тот покачал головой.

– Я бы поклялся, что кровь, но чтобы добыть столько крови, надо… – Он осекся.

С минуту они стояли молча, разглядывая надпись «НА ПОМОЩЬ ЭЛИНОР ВЕРНИСЬ ДОМОЙ», намалеванную кривыми красными буквами над кроватью Теодоры.

На сей раз я готова, сказала себе Элинор.

– Надо ее отсюда забрать. Отведите ее ко мне.

– Моя одежда испорчена, – пожаловалась Теодора доктору. – Видите мою одежду?

Запах был чудовищный, от букв по обоям разбегались потеки и кляксы. Дорожка капель вела от стены к гардеробу – возможно, она-то и заставила Теодору заглянуть туда в первую очередь. Посреди зеленого ковра расплылось неправильной формы пятно.

– Какая гадость, – сказала Элинор. – Пожалуйста, отведите Тео в мою комнату.

Люк и доктор вдвоем убедили Теодору пройти через ванную в смежную спальню, а Элинор, глядя на красную краску («Это должна быть краска, – сказала она себе, – просто обязательно должна, что еще это может быть?»), спросила: «Но зачем?» – и уставилась на послание. Здесь лежит тот, чье имя начертано кровью[10], изящно подумала она, может ли быть, что сейчас я выражаюсь не вполне ясно?

– Она успокоилась? – спросила Элинор, когда доктор снова вошел в комнату.

– Скоро успокоится. Думаю, мы временно поселим ее у вас. Вряд ли после такого она захочет здесь ночевать. – Доктор улыбнулся немного устало. – И, думаю, не скоро она отважится сама открыть какую-нибудь дверь.

– Наверное, ей придется взять мою одежду.

– Наверное, да, если вы не против. – Доктор взглянул на нее с любопытством. – Второе послание встревожило вас меньше первого?

– Слишком уж это глупо, – сказала Элинор, пытаясь разобраться в собственных чувствах. – Я как раз стояла, смотрела и думала: «Зачем?» Это как шутка, которая никого не смешит. Я должна была напугаться куда сильнее и не напугалась, потому что это чересчур страшно – по-настоящему так не может быть. И я все время вспоминаю Тео с ее красным лаком… – Она хихикнула. Доктор пристально взглянул на нее, однако Элинор продолжала: – Понимаете, ничего бы не изменилось, будь это просто краска. – Я говорю без умолку, подумала она, незачем столько объяснять. – Может, я потому все так несерьезно восприняла, что Тео принялась рыдать из-за одежды и обвинила меня, будто я написала свое имя во всю стену. Может быть, я привыкла, что меня во всем винят.

– Никто вас ни в чем не винит, – ответил доктор, и Элинор почувствовала в его тоне укоризну.

– Надеюсь, моя одежда ее устроит, – сказала она едко.

Доктор оглядел комнату, опасливо тронул пальцем букву на стене и ногой отодвинул желтую Теодорину блузку.

– Позже, – рассеянно произнес он. – Может быть, завтра. – Потом взглянул на Элинор и улыбнулся. – Надо будет сделать точные зарисовки.

– Давайте я вам помогу, – сказала Элинор. – Мне совсем не страшно, только противно.

– Да, – ответил доктор. – А пока запрем комнату, чтобы Теодора случайно в нее не забрела. Позже, когда будет время, я все изучу. И еще, – добавил он с неожиданной улыбкой, – я бы не хотел, чтобы миссис Дадли пришла сюда убираться.

На глазах у Элинор доктор запер изнутри дверь в коридор, а когда они вместе вошли в ванную, то и дверь оттуда в зеленую комнату.

– Я попрошу принести вторую кровать, – сказал он и добавил чуть смущенно: – Вы держались молодцом, Элинор. Спасибо.